Княгиня изгоев

Княгиня изгоев

Евгений Ткачёв

Княгиня изгоев

Маме, сестре и племяннице.

1.

— Мамочка, мне холодно.

Не голос — писк полузадушенного воробья. Маленькая белобрысая девчушка дрожит, кутаясь в старую, дырявую шубу из овчины. Ребенка колотит дрожь и на лбу проступает испарина. Дышит тяжело, с хрипами.

— Вива, деточка моя. Жизнь моя.

Мать беспомощно озирается, словно в поисках помощи. Видно, что она готова сорвать с себя всю одежду, чтобы укутать дочку потеплее. Только упадет она, замерзнет, оставит сиротой кровь свою.

Кто-то не выносит — отворачивается. У самих по саням детишки набиты, словно селедки в бочке. Своих бы спасти, отогреть и накормить.

О соседских думается не во вторую и даже не в третью очередь.

— Холодно, холодно, холодно...

— Вива...

Келда не выдерживает и, крепко зажмурившись, проезжает мимо. Её конь спотыкается, тяжело ходят бока под заледеневшей попоной. Келде страшно и горько. Она не перенесет этого, она этого просто не переживет. Зря на неё все рассчитывают — что может она, слабая?

Позавчера похоронили троих, вчера еще двоих.

Маленькие, посиневшие трупики, завернутые в грязные тряпки, оставляют прямо в снегу, на обочине. Сил копать и долбить замерзшую землю нет ни у кого. Да и кто бы смог? Уставшие женщины, что идут рядом с санями и тащат на своем горбу нехитрые пожитки, чтобы освободить для детей побольше места? Или мужики? Так они — каждый второй или раненый, или калека. Кто без руки теперь, кто без пальцев. А кто и просто валяется в тех же санях и воет на серое небо, изредка посматривая на культю, вместо ноги оставшуюся.

Келда кусает губы. Рыдания матерей, лишившихся своих детей, она не забудет до конца дней своих. Они разрывают душу и сердце. Руки Келды невольно скользят к животу, что выпирает из-под шубы. Робко прикасаются, чувствуя, как там, где-то внутри неё, есть маленькая новая жизнь.

Нет, она справится, она обещала. Она выведет своих людей из этого ледяного плена.

— Госпожа, госпожа, — из-за порывов метели появляется всадник.

Он пригибается, прячась от колючих шквалов ветра. — Скачут, госпожа.

— Кто? — Келда не узнает свой голос. Хриплый, надтреснутый.

Он пугает её.

— Кто скачет?

Возле плеча вырастает верный охранитель Хролф. Злой, собранный, с бешенными глазами. Его лицо кривит оскал, а ладонь покоится на рукояти верного меча. У него только одна цель — защитить госпожу, а не выйдет — так сдохнуть, вцепившись зубами в горло врагу.

Пес, преданный только одному господину. Или госпоже.