Танец сомкнутых век

Он хочет узнать, побегут ли по её спине мурашки, если неспешно спускаться поцелуями от шеи вдоль всего позвоночника. Он хочет познать все эти чувства, от которых становится тесно внутри себя самого.

Анна, кажется, ничего не замечает. Константин прикладывает немало усилий, чтобы не замечала. Это не так просто. Не так просто не смотреть на неё слишком пристально и слишком долго, когда она так невыразимо прекрасна. Не так просто выпускать её из дружеских объятий и тут же будто бы невзначай поворачиваться спиной, спешно принимаясь думать о чём-то отвлечённом и как можно более скучном.

Она — его кузина, так нельзя, нельзя. Нельзя?.. Или всё-таки… Нет. Нет-нет-нет. Он не может. Не может просто… вот так.

Константин ждёт совершеннолетия. Сперва своего, потом её. Но ничего не меняется.

Они по-прежнему близки. Только вот те времена, когда они принадлежали лишь друг другу, остаются в детстве. Там же приходится оставить и их прежние проделки, и привычку засыпать в одной постели над книгой. По мнению наставников, это отчего-то вдруг становится «неприличным».

О, да, их обоих хорошо научили соблюдать приличия. Поэтому ходить друг к дружке с новыми книгами они продолжают только по ночам. Всё так же. Не так. Совсем не так, как он хочет.

Константин с содроганием ждёт того дня, когда отцу придёт в голову с выгодой выдать Анну замуж или же женить на ком-то его самого. Тогда — Константин уже точно это решил — он предложит Анне уплыть с навтами, сбежать вместе в одну из тех далёких и прекрасных стран, о которых они читали в книгах.

А может, и самим податься в навты и всю жизнь бороздить моря — лишь бы вместе, лишь бы по-прежнему вместе. Анна согласится — он точно знает, он уверен в этом, даже не спрашивая. Иногда их мысли так похожи, будто на два тела им досталась одна общая душа.

Но, кажется, у князя д’Орсе совсем иные планы. Из Анны готовят дипломата. Теперь у них всё больше разных учителей. Всё меньше времени друг для друга. Константин верит, что может это изменить. Константин не знает, как ему решиться.

Она — его самая драгоценная на свете Анна. И она — его кузина. Так нельзя. Нельзя? Но почему? Чтобы не вызвать осуждения уже опостылевшего к неполным двадцати годам «высшего света»? Плевать он хотел на этих лицемеров. Да и что они могут ему предъявить? Константин хорошо знает историю: короли не такого далёкого прошлого могли хоть жениться на своих кузинах — и никто им слова сказать не смел.

Чтобы не разочаровать отца? Но отец и без того его презирает.