Иди на голос

— Что в свёртке? — он ткнул пальцем в какой-то большой продолговатый предмет, заботливо обёрнутый мешковиной и висевший за спиной пришельца наподобие заплечного мешка.

— Это лютня.

— Зачем?

— Я играю на ней и пою песни, а люди за это дают мне денег и поесть.

— Бродячий певец, значит… — сморщил нос Летард. — Чудно, однако, получается: здесь у нас ни харчевен, ни рынка — а тебя к нам нелёгкая принесла?

— Да.

— Что — да? — заорал Летард, наливаясь свекольной краснотой. — Что — да?

— Меня принесла нелёгкая.

Воевода положил руку Летарду на плечо — в самое время: Лейле показалось, что тот готов выхватить меч и зарубить незнакомца.

— Имя?

— У меня его нет.

Летард закатил глаза, как от зубной боли, но воевода с каменным терпением продолжал:

— Как-то же тебя называют?

— О, по-разному. Кто как.

— А сам ты себя как называешь?

Тут юноша впервые улыбнулся:

— А я сам с собой не разговариваю, воевода.

— Откуда знаешь, что я воевода?

— Так ты же допрос ведёшь. И всем тут указ.

— Знаешь что, игрун лютневый, — снова заговорил Летард, — по-моему, заврался ты. А ну говори, кем заслан?

— Я никем не заслан, я пришёл по собственной воле.

— Чем докажешь?

— Ничем не докажу, потому что не могу. Но если ты не веришь моему слову, ты и десяти послухам бы не поверил.

— Не зарывайся, малец, — прошипел Летард, поднося факел почти к самому лицу юноши. — Леший тебя знает, что ты за птица, но меча у тебя я не вижу, а мой — при мне!

Лейла беспокойно нахмурилась.

Какая-то мысль настойчиво скреблась в голове, как мышка в подполе, что-то вертелось на языке — но вот что, хоть убей, она понять не могла. Что-то странное было в лице этого юноши и в том, как он уставил глаза на танцующий перед ним огонь факела — не отводя взгляд и не щурясь.

— Да он же слепой! — вдруг ахнула Лейла.

— Что-о? — недоверчиво протянул Летард. — Болтаешь…

— Да нет же, точно! — почуяв, что его гнев начинает остывать, Лейла вся напряглась от желания убедить.

— Вот, поглядите…

Она бесшумно отошла подальше в сторону и уже оттуда позвала:

— Певец! Эй, певец!

Юноша повернулся на зов — но сомнений быть не могло: он смотрел мимо Лейлы на добрых несколько локтей.

— Притворяется… — опять нахмурился Летард.

Он снова приблизил с факелом, и в тёмных глазах бродяги отразились два крошечных пляшущих огонька.

— Глаза-то ясные. Ни бельма, ничего.

— Давно ты ослеп? — вопросил молчавший до сих пор воевода.

— Очень.