И.о. ангела-хранителя

Сделав хмурое движение бровями, Канлар в ответ сжал окутанные светло-голубым шёлком перчатки пальцы королевы успокаивающим жестом, обещая всё уладить, и двинулся к соотечественнику, увлекая его в сторону и помогая себе непрерывным потоком живой быстрой речи, содержащей, кажется, одни сплошные погодные метафоры. Глядя им вслед, Кая вздохнула с облегчением.

Метафорическим языком заверив посла, что поведение его величества никак не является официальной позицией Райанци и отражает лишь личный нрав его величества, Канлар получил не менее метафорические заверения, что посол, конечно, вполне всё понимает, и весьма сочувствует коллеге, вынужденному теперь работать с таким трудным материалом.

Про себя Канлар порадовался, что случайные встречные едва ли сумеют проникнуть в суть свойственных его родному языку звенящих образов и туманных иносказаний, и не распознают столь крамольное обсуждение короля в столь неподобающем ключе.

Ситуация, в общем, была улажена, но настроение Канлара лучше не стало: он предвидел многочисленные проблемы в будущем.

«Допустим, – размышлял он ночью, ворочаясь в постели без сна, – Ньон и Джотанду я смогу убедить, что такое поведение нормально для отважного воина и истинного владыки, и мы даже сможем выиграть пару очков репутации в их глазах».

Насчёт Анджелии, соответственно, можно было не волноваться, – Канлар был уверен, что уж со своими договориться сможет.

Но оставались ещё Ниия и Махия. И если с Ниией можно было попытаться хоть как-то смягчить поведение короля, то с Махией!..

С Махией выходило бесконечно неудачно.

В свой докоролевский период Реамунд попортил махийцам немало крови и нервов своей партизанской войной на границе. Совершенно невозможно было предположить, чтобы здесь удалось добиться хоть какого-то нейтралитета: и сами махийские послы будут настроены заведомо негативно, и Реамунд наверняка не удержится от демонстрации враждебности.

В сумме это неизбежно вело к войне – а основной задачей Канлара как дипломата и как главы внешней разведки было войну не допустить.

Однако что он мог сделать в таких заведомо проигрышных условиях? У него не получилось бы ни исправить нрав короля, не стереть из памяти его военные приграничные подвиги, ни добиться дружелюбия махийцев.