Исповедь

Солдаты пытались отстреливаться, но что могут свинцовые пули против уже мёртвых, в то время, как одно прикосновение призрака превращало только что живого человека в кучку серой пыли. И люди отступали. До залива. А когда пляж закончился – пошли в воду. В горящую воду залива, а вслед им текла тьма.

Но солдаты могли отступать, а я оцепенела. Жизни мне оставалось от силы минута. Я не знаю почему она меня заметила. Что учуяла? Жизнь? Страх? Боль? Или … кровь?

Она встала передо мной, как щит, раскинула руки и … мёртвые потекли вокруг.

Так вода обтекает камень. Равнодушно. Словно она имела право на заступничество. Словно это было в порядке вещей!

– Ангел Господень закрыл Вас и вашу невинную душу, дочь моя. Во истину, милостив наш Господь!

– Нет, падре, это был не ангел. Это была русская. Моя ровесница. В разорванном, как у меня платье. Я видела кровоподтёки на её грязной коже, растрёпанные, светлые волосы, видела огромные, тёмно-серые глаза на удивительно чистом, отрешённом лице и багровое пятнышко между бровями, как у индийской богини.

А когда она повернулась спиной – увидела под разъезжающимися лохмотьями кровоточащую красную звезду. Она не могла быть ангелом, падре!

– Дочь моя, – ладонь касается лба, утишая горячность, – разве мы знаем, как он выглядит, наш ангел? Да, нам хочется узреть его в славе и блеске, с белыми крыльями за спиной, но разве не принимают они все наши муки? Разве не страдают наравне с нами? Божия ангел закрыл тебя и?

– Я не помню, падре. Я очнулась от лязга и грохота.

Огненные глаза пылали во тьме, а земля дрожала от рёва моторов. Человек спрыгнул с тёмной громады, бросился ко мне, затряс, похлопал по щекам, приподняв голову, попытался влить мне в рот из фляги что-то горькое, обжигающее. Я закашляла, а он скинул шинель, завернул меня. Падре, знали бы вы, как это сладко, когда нагретая живым теплом колючая шинель окутывает замёрзшее тело. 

К заливу пришли русские. Они рвались в бой, а нашли пустой пляж, брошенную технику, свинцовые воды залива и меня.

Незавидная находка.

Меня спрашивали. Я не понимала. Пришёл командир, переводчик, но и он мало им помог. Единственное, что они добились – название моего посёлка. Я не понимала. Ничего не понимала, но при этом абсолютно их не боялась. Они ведь были живые.

Русские посовещались. Командир что-то сказал солдату. Тому, что нашёл меня. Он козырнул, поднял меня на руки, отнёс и усадил в коляску мотоцикла. Того самого, на котором меня привезли, и мы поехали.