Билет на предъявителя

И туристов прибыло сам-десят и вдовствующая принцесса инкогнито с компаньонками, горничными и собачками заняла целый этаж в «Розе Ветров». У бургомистра от переживаний случилось разлитие желчи, регату возглавил его упитанный зять, адмиральский мундир не сходился на круглом брюшке.

Зато парад оказался прекрасен – духовые оркестры оглашали жаркое утро маршами, длинноногие барабанщицы виртуозно играли палочками, мальчишки из ремесленного училища соорудили платформу в виде пиратской шхуны и катились на ней, подбрасывая в воздух новенькие бескозырки.

Десятки открытых экипажей и неуклюжих пролеток столпились на бульварчике подле порта, специально нанятый дворник сгребал подальше от аристократических глаз свежий навоз. Сновали торговцы с пирожками, мочеными грушами и холодной мятной водой, одетые в штатское стражники вылавливали карманников, нарядные горничные и белошвейки вопили как оглашенные, подбадривая своих матросов.

Лина тоже пришла – против воли ее притягивала атмосфера буйного веселья. Мальчишки расселись кто где – на крышах киосков, на ветвях огромных тополей и акаций, на лесах, окруживших недостроенный памятник Эрику Корабелу, основателю Кюстеннахта.

Пронырливый Гензель угнездился на трубе таможни, упираясь ногами в железные костыли – отсюда открывался наилучший обзор.

Солнце все сильней нагревало скаты старых крыш, отсверкивало от стекол и флюгеров. Насмешливый Сильберн с «Палладой» встал первым сряди яхтсменов. Стройные мачты корабля украшали паруса из переливчатого зеленого шелка, рулевое колесо ловкий мастер отделал осколками зеркала, а на снастях позвякивали сотни маленьких колокольчиков.

«Волшебство! Волшебство!» зашептали в толпе, но никто не посмел возразить – на гонках допускались любые финты, кроме взрывов и смертоубийства.

Седовласый распорядитель поднес к губам золотой горн и звонко протрубил старт. Заскрипели колеса, яхты одна за другой сдвинулись с места. Толпа разразилась криками, улюлюканьем, кто-то взорвал петарду с ужасающим грохотом.

Шутки ради Гензель тоже подул в раковину – словно он молодой тритон с мраморной статуи перед ратушей. Гулкий, рокочущий звук далеко разошелся в горячем воздухе.

Не прошло и минуты, как горизонт медленно потемнел, переменчивые пески зашевелились, порывом ветра хлестнуло по берегу. Завизжали девицы, хватаясь за легкие шляпы, безумно заржали кони, хором взвыли собаки. Стая пестрых портовых голубей поднялась в воздух и тучей унеслась прочь, под защиту крепостных стен.