Верёвка

Я до сих пор помню тот запах. Я расхохоталась, как глу­пая. Стояла и хохотала. Покуда откуда-то сбоку не подплыли на лодке рыбари. Они узнали меня. Дома меня посадили под замок, а потом мы пере­ехали. От меня закрывали даже колодец, прятали верёвки - а мне было смешно. Просто смешно. И скучно".

Верёвка пахнет рыбой… Он должен был возлюбить. Не только за них. Он никак не мог удавиться. Многие люди жили достойно. Строили храмы, дворцы, города, ваяли, писали книги, сражались. Дарили миру прекрасное. И ему. Он не мог плюнуть им вслед.

Он должен был найти выход. "Стоит ли жить?"- вопрос праздный. Как живут птахи, цветы, деревья и всякие твари? Просто живут, без вопросов. Так и он хотел жить, потому как ска­зал один эллин: "Мысль – это то, что в избытке". Ему надоело быть жад­ным, ему опротивело, он просто знал, что должен жить. И он жил. И был горд.

Его отец не смог защитить его мать. Стоял бледный в углу и тряс­ся от страха. Потом пил и дубасил его. И он тоже не смог защитить. Ни жену, ни свой плод в её чреве.

И если б он удавился – он бы стал как отец, он бы струсил пред Богом или пред диаволом – кто бы там ни был, – он бы навек признал своё рабство, но он не хотел быть рабом. Никак не хотел! Он был рождён не напрасно, его мать не ошиблась, не мучилась зря, не согрешила, нет, нет!

Никогда не понять человеков. Одни говорят о гармонии, о чудесном Небесном Отце, о благодати – но хранят взаперти своё семяяко строжай­шую тайну. Другие же стонут и воют подобно шакалам, но плодятся по-воробьиному.

Не понять человеков. Яко дети. Яко овцы без пастыря.

Он не верил святошам. Никогда. Их святость от страха, их души ско­ваны страхом крепче брони. Они не могут один на один, сразу ищут подмо­ги, сразу сдаются. Что они говорят? "3десь – тщета и юдоль; гармония – Там, нужно скорее вернуться, слиться, постичь". Ежели так невтерпёж им вернуться, зачем отделялись? Оставались бы там сосунками, терзая грудь своего Совершенства. Нет! Настоящие человеки другие. Надо что-то оста­вить. Надо сделать прекрасное.

Дабы хоть один после тебя мог гордо воскликнуть: Се человек!

Он не верил святошам. И когда услыхал про Чудака, долго смеялся. А потом пришёл уличать. И стал соучастником. Во второй раз.

Всё решилось в тот вечер. В первый же вечер. Он пришёл уличать. Он рассказал свою жизнь. О брате, о матери, о жене. О глазах пронзённых на поле брани. О тысячах, которых косят мор и глад ни за что ни про что. "Тот, кто всё это видел, как может тот веровать?"- спрашивал он.