Сокровища Пейрана

Он, наоборот, радостно рассмеялся и широко распахнул руки, давая волю охватившему его душу восторгу:

— Красота-то какая!!! Благодать!!! Признаться, я и не припомню, когда бы в этих краях случался такой знатный ливень! Видать в добрый час вы, доченьки, вспомнили обо мне. Вот вам и кров, и зрелище!

И старик снова от души рассмеялся, а вот две его гостьи смеяться так же свободно всё-таки не могли, им мешал страх. Всё, на что у них хватило сил, это благодарно улыбнуться.

Этими гостьями оказались дочери графа де Розаэль.

Теперь, когда младшей, Диане, уже довольно скоро исполнится восемнадцать лет, разницу их возрастов (а это было ни много, ни мало, а десять лет), можно было заметить, пожалуй, только по их лицам. Глаза Жанны, старшей из них, излучали тихое смирение, тёплую доброту и затаённую очень глубокую печаль, в то время как в глазах Дианы пылали и вера в сказочное будущее, и строптивое любопытство. Обе молодые графини были удивительно красивы – грациозные черноокие брюнетки (может быть, волосы Жанны были чуть светлее). Девушки совершали верховую прогулку, когда над их головами стали сгущаться тучи. Ближайшим надёжным укрытием оказался дом Жофрея, и они переступили его порог лишь за пару секунд до начала бури.

Что ж, старый лекарь, наконец, заметил, что его гостьи очень напуганы, и даже сделал порыв всё-таки прикрыть двери своего нехитрого жилища, но в тот же миг передумал:

— Да что толку-то теперь прятаться, ведь дождь уже пошёл на убыль… Но я бы никогда не подумал, что дочери графа де Розаэль и правда боятся грозы.

— Жофрей, да разве ж это гроза?! Это же Конец Света, никак не меньше! – возмутилась задетая этим замечанием Диана, но её старшая сестра тут же прильнула к ней ближе и тихонько заметила:

— А ведь Жофрей прав, этому «Концу Света» близится конец!

В самом деле стихия уже усмирила свой пыл, каждый новый удар грома звучал всё менее и менее грозно, ливень уступил место смирному дождю, и теперь тот взялся старательно отмывать этот мир от пыли. Деревья покорно опустили ветви, земля покрылась, казалось, сплошным водным покрывалом, и было в этой картине что-то необыкновенно умиротворяющее, тихое, зачаровывающее.

Глаза сестёр встретились, и они рассмеялись теперь много свободнее, ведь страх уже разжал свои стальные тиски. А Жофрей искренне залюбовался ими. Как же прекрасны эти две лесные нимфы! Прекрасны во всех смыслах этого слова: и точеными ликами, и грациозными станами, и изысканными манерами, и благородными порывами их светлых душ.