Шумер. Искупление Бога.

Тем временем, в дальнем конце улицы появился дородный человек в чистой белой шубате и такой же тунике из тонкой шерстяной ткани. На ногах у него были кожаные сандалии, а на голове замысловатый тюрбан. В руках он держал внушительный медный жезл, символ его власти. Это и был лугаль – местный страж порядка и судья. Рядом с ним молчаливо топали два его босоногих здоровенных помощника, вооружённые дубинками и длинными плетьми с металлическими вставками. Их появление было встречено одобрительными возгласами дингиров:

- Ну, наконец-то!

При виде лугаля и его подручных, немногочисленные зеваки, ещё остававшиеся на улице, тут же поспешили ретироваться куда подальше.

Лишь пара любопытных голов робко выглядывала из соседнего переулка. Очевидно им очень уж хотелось тайком понаблюдать за экзекуцией. И почему только чужие страдания так притягательны?

Осуждённый уже смирился со своей неизбежной участью и молча сидел на земле, поджав ноги и продолжая, что-то невнятно бормотать себе под нос.

Кажется, он всё ещё пытался оправдываться, но его уже никто не слушал. Дингиры вынесли свой приговор, отменить который вправе был лишь только представитель Вечной Династии. И теперь они жаждали зрелища.

- Стойте, - сказал вдруг Алгар, - Так ведь нельзя. Не даром же «примитивные» лулу называют нас «справедливыми». А вы слишком поспешно вынесли свой вердикт, даже не разобравшись толком во всём. Кто-нибудь может утверждать, что видел, как он сделал это специально?

- Алгар! Во имя Нибиру! Прошу тебя, - откликнулся Кумал, - Брось ты эти штуки.

Конечно же, он сделал это специально. Никаких сомнений. Ну, подумай сам - на кого он тут, по-твоему, мог охотиться с пращей? На ворон что ли? Кто их станет есть? А другой дичи тут нет.

- Эти черноголовые живут очень бедно и часто голодают, - настаивал Алгар, - Возможно, они едят даже ворон. Ничего удивительного.

- Фу, какая гадость, - скривился кто-то из дингиров.

- Друг мой, пожалуйста, перестань церемониться с этим «примитивным», - проговорил Кумал, кладя руку на плечо Алгару, - Он безусловно виноват. Позволь же нам немного повеселиться. Ну, если тебе его так жалко, то пусть ему дадут лишь двадцать плетей или даже десять. Он, скорее всего, выживет. Зато другим не повадно будет. И всё будет по справедливости, как ты и любишь, - лицо Кумала расплылось в широкой улыбке.