Оттепель на закате

Не напрасно же я несколько месяцев головы не поднимала в отцовской мастерской. Правда, думать о том, что израсходовала весь остававшийся запас нужных компонентов, сейчас не хотела. Придет весна, и начну размышлять, как достать еще. Верить в то, что вулканические шахты захвачены каннибалами, как болтали прохожие охотники, я не хотела. Много лет они стояли пустыми, никому не нужными, и желающих ходить туда, кроме нас с отцом, не наблюдалось, так с чего вдруг этим мерзостям там селиться? Там же и в округе живности почти нет, так чем там питаться целой колонии этих тварей? Мало ли страшилок придумывают, только затем, чтобы чесать языки долгими зимними вечерами, сидя у огня.

Пыхтя, потея и кривясь от противного скрежета, что производили полозья по деревянному настилу, которым местный хозяин покрыл никому больше не нужные рельсы и шпалы, я наконец втащила груженые санки в первый зал схрона, и тут же была замечена. Отец рассказывал, что прежде по этим самым жутко ржавым рельсам ездили громадные железные машины – поезда, способные тащить за собой десятки тележек, называемых вагонами.

– Элли, детка, давно же тебя не было, я уже и переживать стал! – Старикан Танхорд не поленился вылезти из-за своей стойки и поприветствовать меня медвежьими объятиями, от которых я удовлетворенно охнула.

Не то чтобы я сильно тянулась к компании себе подобных, но этот кряжистый и острый на язык старик был одним из многих, по кому и правда скучала. Может, он и всех подряд готов приветствовать как давних друзей, потому как радушие и ощущение безопасности для каждого здесь – это и есть его хлеб, но мне нравилось думать, что ко мне он и в самом деле относится хорошо от чистого сердца, а не по необходимости.

– Думал, может, уже завалила в свою постель одного из звездных опричников и больше не нуждаешься в том, чтобы переживать о пропитании и выживании. – Вот же язык без костей у этого старикана!

– Да кому я из них сдалась, – в тон ему ответила я, вдыхая запах пряного дыма, чуть прогорклого жира и пряностей от волчьей шкуры, в которую он вечно был укутан несмотря на время года.