Горлица. Ужасы

Чудищ каких-то придумали. Степаныч как два бутыля выпьет ему и не то привидится.

Я встал и собрался идти к калитке, которая вела к моему дому. Дворы наши рядом стояли, и забор с калиткой был, чтобы в гости удобно захаживать, но Семеныч меня за рукав прихватил и так серьезным голосом прошептал. Не то чтобы шепотом но негромко так – мне пришлось даже ухо к нему преклонить.

– Ты Серега не торопись. Меня не хочешь слушать, так к жене Степаныча загляни. Пока живая старая, тропы тебе окольные расскажет.

– Дядь Вань ну что вы в самом деле?! – с упреком возразил я.

– Зайди! – не оставляя мне шанса на отказ велел строго сосед.

Я выдержал паузу и согласился. Все-таки уважал я соседа своего дядю Ваню. Он мне никогда плохого не посоветовал. Помню и силки меня обучал ставить и табачок сушить. Толковый мужик был. Жаль только старый уже. Со мною идти отказался наотмашь.

Домой зашел, жена отговаривать принялась. «Не ходил бы ты в лес» – говорит, – «Место там гиблое, сам ведь знаешь».

– И ты туда же! Как сговорились… Ты ведь сама грузди любишь, да и грибы белые за обе щеки лопаешь.

Зимой под наливочку самое то! Разве вру?

– Ты б лучше о детях подумал. Пятый год живем, а детей все нет.

– Господь как решит, так и даст нам детей…

Поскрипывая половицами, я вышел в кухню. Пахло сыростью. Над раковиной висел старый умывальник. Вместо обоев в доме все стены были побелены. Пол кухни занимала русская печь. Дом этот мне от деда достался. Вместе с его ружьем. Старик добротную сотню лет прожил. Родителей пережил.

Бабку свою. В общем – мировой мужик был. Он во время войны немцев голыми руками душил.

Я подергал рычажок умывальника, но воды не было. Зачерпнул из бочки, наполнил, умылся. Капельки так текут по лицу, в зеркало на себя смотрю и думаю: «И чего это меня в лес потянуло одного? Жутко и впрямь ведь глубоко идти. Обычно по краюшку ходим, а тут прям вглубь до старинного кладбища. Ведьма там вроде какая-то в склепе похоронена. Она еще при жизни деревне житья не давала. Еще до войны померла.

Обряды какие-то со скотиной устраивала. Все колдовала, пока ее мужики на вилы не насадили, да и в лес на старое кладбище не снесли. Уже в то время там никого не хоронили да и после нее не стали. Там в лесу до этих событий лесорубня была и каменоломня. Вот лесников да работяг и закапывали прямо на месте. Потом камень кончился, лесорубня зачахла тоже. А кладбище осталось – жуткое место.

Еще раз плеснул в лицо воды, глянул на свою рожу бородатую. Да и пошел есть.