Властелин Нормандии

Ранним утром, едва забрезжил рассвет, к воротам монастыря подошли бесчисленные подводы.

Монахи с радостными лицами впускали во двор гостинцы от графа де Эслуа.

Приветствовать, ну и посмотреть на прибывшее богатство, вышел сам настоятель, а также несколько аббатов. Их отёкшие спросонок глаза довольно светились.

И вдруг возницы графа, что стояли возле сторожей ворот зарубили охранников. Другие выхватили луки и стрелы и застрелили ни о чём не подозревающих смотрящих с башен, что с наивностью глазели на подарочные обозы.

Аббат Адам первым опомнился, выхватил меч из под полы плаща и бросился на Роберта, который стоял сзади у дверей обители.

В это время из под дерюжек, прикрывающих обоз, выскакивали воины графа де Эслуа. На них устремились монахи, кто с палицами, кто с копьями.

Угрожающе огромный и могучий аббат обрушивал на Роберта страшные удары, но крепкий юноша ловко отражал натиск, нанося в ответ не менее ощутимые выпады, каждый из которых ранил священника.

И вот уже сломленный, окровавленный аббат стоит на одном колене и дышит с хрипом.

Сзади дерущихся раздаётся истошный, визгливый крик скриптория:

–Роберт – дьявол! Только исчадие ада могло сразить непобедимого аббата Адама, верного слугу Господа!

Граф де Эслуа всадил меч в сердце опасного противника и ринулся на писаря.

Худощавый скрипторий пятился и вопил в истерике:

–Роберт-Дьявол! Роберт-Дьявол!

Роберт внимательно глянул в бегающие от страха глаза человека, опустил меч, брезгливо плюнул в лицо труса и пошёл в наступление на вооружённого врага.

Писарь засеменил к изрубленному покровителю, распластался возле его тела и рыдал взахлёб.

Армия графа быстро расправилась с монахами с палицами. Копьеносцев застрелили из луков.

И с гиканьем воины бросились в кельи монахов. Сопротивляющихся убили. Безоружных согнали в главную залу собора. Среди них были дети богатых сеньоров, что отдали любимых чад для обучения наукам. Учителя стояли тут же, отдавая дань моде выписанные из других стран, здесь были ирландские священнослужители, английские и итальянские.

Де Эслуа громко вопрошал у толпы:

–Скажите мне вы, монахи, разве первые христиане были богаты? Разве отбирали они у людей землю и пропитание?

В зале с многоэтажными порталами, где красовались каменные скульптуры и росписи меду окон-роз, смиренно стояли зловещие фигуры черноризцев. На лицах застыло вечное страдание.