Баба Роза против Люси Лоховкиной, или Гонки по спирали

«А ведь молодая ещё баба, Зинка, ей бы мужика хорошего, а она туда же, всё в политику лезет!» В тот день приходило к Ефиму Панкратычу много народу, много мыслей, это было какое-то беспорядочное месиво, состоящее из обрывков слов, услышанных по телевизору, раздёрганных образов великих, погибших по воле и разумению собственных подданных, и всё вместе создавало нудный речитатив: «Не лезь, куда не просят-не лезь, куда не просят-не лезь, куда не просят…»

За окном вечерело. Рабочий день близился к концу. Ефим Панкратыч изготовился мышкой проскользнуть мимо страждущих справедливого возмездия, но не тут-то было. Ему не позволили остаться суверенной личностью, на крыльце окружили плотным кольцом, дыша в лицо невкусными запахами несвежих ртов и перегорелого пота, крутили пальцами, норовя достать до лица, и сжимали Ефима Панкратыча в тесное кольцо.

– Ну, ладно! Уговорили, – сдался Ефим Панкратыч. – Ген, собирайся, поехали!

– Давно бы так! – загудела довольная толпа и раздвинулась, образуя широкий коридор для народного любимца.

Под трубные звуки Ефим Панкратыч уселся в служебный «Запорожец» и вздёрнул кверху правую руку, что означало, идём на штурм неприступного бастиона. Где-то он уже видел, как вздымают руку победным жестом вожди и трибуны. Он довольно прижмурился, в эту минуту сам себе нравился. Уверенный такой. Хозяин толпы. Плебс обожает сильных мужчин. Да что с них взять? Слабое семя.

– Ген, ты чего так разогнался? – спросил Ефим Панкратыч, когда толпа осталась позади.

– Так поскорее бы уж, Ефим Панкратыч! Народ заждался, – взмолился Гена, круто выворачивая руль.

– Народ, понимаешь! – прошептал Ефим Панкратыч, выглядывая из окна «Запорожца». Выходить не хотелось. Перед глазами предстала непритязательная картина. На живописной лужайке возвышалось странное строение, возведённое ещё до всемирного потопа. Крышу щелястого строения снесло когда-то ветром, но лишь наполовину, дверь сиротливо болталась на одной петле. Позади благополучно расположилась помойка. От уборной за версту несло диким запахом, вызывающим одновременно слёзы и носовую мокреть. Рядом торчала аккуратная будочка, новенькая, свеженькая, но на замке. Поодаль томился приглушённый бульдозер. Бульдозерист с помощником, лёжа на травке, истово резались в «дурака». Они было вскинулись, ожидая указаний, но наткнувшись на тусклые глаза председателя садоводческого товарищества, разочарованно откинулись на траву.