Призраки Ойкумены

– Как скажете, дорогуша! Вам и вероятности в руки…

Заснуть – вернее, провалиться в зябкую дрёму – удалось лишь под утро. Позже, проанализировав сны – обрывки, сохранившиеся в памяти – Фриш сделал крайне огорчительный вывод. Сам факт огорчения – чувственного фона – являлся важной частью вывода. Сны отражали изменения, которые гематр подметил за собой сразу после аварийного возвращения на Алайну, но отложил изучение на потом. Восприятие реальности стало включать в себя подозрительные тона и оттенки, ранее несвойственные мар Фришу.

Они мешали чистому анализу: и раньше, и сейчас. Эмоции, назвал Гиль Фриш врага по имени. Судя по реакциям, теперь я подвержен их влиянию – меньше, чем, к примеру, вудун или брамайни, но гораздо больше, чем рядовой представитель расы Гематр. Такое впечатление, что часть моего сознания, охваченная страхом перед мертвой девушкой, та самая часть, которую я блокировал в многопотоковом режиме, вырвалась из карантина и, словно вирус-мутант, диктует рассудку свои правила игры. Нельзя сказать, чтобы новый способ мировосприятия был так уж противен Фришу, но бывший следователь сомневался, что способен в данный момент составить самую простенькую гематрицу.

Рассчитав процент повышения эмоциональности, мар Фриш успокоился. Гематрицы – гематрицами, а на качество обычного анализа чувственность влияла некритично.

– Подъем! – хрипло каркнул помпилианец.

Одежда насквозь пропиталась росой. Мышцы затекли, в горле першило, зуб на зуб не попадал от холода. Пробус определил направление до трассы, и полтора километра коллантарии преодолели бегом – пусть и не в том темпе, в каком мчались прошлым вечером по дну оврага.

В итоге запыхались, зато согрелись.

Сверившись с картой, Пробус махнул рукой:

– Космопорт там!

Они залегли в кустах под откосом. Вряд ли местные водители придут в восторг, узрев восьмерку инопланетных бродяг. Чтобы с гарантией поймать попутку, требовался надежный способ. И этот способ в их распоряжении имелся – древний, как мир, но оттого не менее действенный.

В состав колланта входили две женщины. Приманкой вызвалась быть Анджали. Говорят, брамайни изобрели более восьмидесяти способов ношения сари. За минуту Анджали переоблачилась, безошибочно избрав вариант, от которого рыжий невропаст задышал как астматик во время приступа, а вехден Сарош минуту, если не две, цокал языком без перерыва. Приличия соблюдены, все, что нужно, прикрыто, но статная Анджали выглядела для мужчин сплошным эротическим обещанием.