Любовь и мистер Люишем

Проклятый Гораций с его эпитетами! Пойти разве погулять?

– Не поддамся, – заупрямился он, нацепил на нос очки и с воинственной решительностью, положив локти на ящик, вцепился руками в волосы…

Через пять минут он поймал себя на том, что следит за ласточками, скользящими в синеве над садом священника.

– Ну виданное ли это дело? – воскликнул он сердито, хотя и несколько неопределенно. – А все поблажки; работать сидя – это уже наполовину лень.

Итак, он поднялся, чтобы стоя продолжать работу, но теперь его взору открылась вся улица.

«Если она повернула за угол у почты, то сейчас появится за огородами», – предположил неизведанный и недисциплинированный уголок в сознании мистера Люишема…

Она не появилась. Значит, она вовсе и не свернула у почты. Интересно, куда же она девалась? Может быть, она ходит на окраину города, гуляет по аллее?.. Внезапно небольшая тучка закрыла солнце, сверкающая улица померкла, и мысли мистера Люишема стали послушными. И «Mater saeva cupidinum» – «Неукротимая мать желаний» – для подготовки к экзамену университет рекомендовал мистеру Люишему Горация («Оды», книга II) – была все-таки переведена до самого ее пророческого конца.

Как только церковные часы пробили пять раз, мистер Люишем с пунктуальностью, в которой было, пожалуй, слишком много поспешности для истинно серьезного студента, захлопнул Горация и, взяв в руки Шекспира, спустился по узкой, не покрытой ковром лестнице в столовую, где его ждал чай в обществе его квартирной хозяйки миссис Манди.

Эта добрая женщина сидела в одиночестве, но, обменявшись с ней несколькими любезностями, мистер Люишем открыл своего Шекспира и, начав с отмеченного им места – это место, между прочим, приходилось на середину сцены, – принялся читать, машинально поглощая в то же время куски хлеба, намазанные черничным вареньем.

А миссис Манди глядела на него поверх очков и думала о том, как, должно быть, вредно для зрения так много читать, пока звяканье дверного колокольчика в лавке не возвестило о приходе очередного покупателя.

Без двадцати пяти шесть мистер Люишем положил книгу обратно на подоконник, стряхнул с пиджака крошки и, надев свою шапочку с квадратным верхом, что лежала на чайнице, отправился в школу на вечернее «дежурство».

Улица была пустынна и залита золотым дождем заката. Это зрелище так захватило его, что он забыл повторить отрывок из «Генриха VIII», что надлежало сделать по пути в школу.