Архив кошмаров I. Безысходность. Рассказы 1-3

– Можете сделать это ещё раз, – спокойно ответила старушка, – если хотите.

Герман открыл книжку и снова вырвал страницы. На сей раз он не стал их разрывать на куски, а оставил у себя в руках, пристально всматриваясь в них. В какой-то момент он понял, что очертания страниц исчезают. Они буквально таяли у него в руках, проявляясь одновременно в открытой книжке. Когда Щукин, наконец, осознал, что в его руке ничего нет, он резко вскочил, уронив стул.

– Срань Господня! – закричал Герман.

Местный контингент даже не перевёл взгляд на вскрикнувшего внезапно мужчину.

К подобным реакциям здесь уже все давно привыкли.

– Я понимаю вашу реакцию, молодой человек, но всё же – Манеры! – строго сказала Генриетта.

– Я… я прошу прощения, – Герман попятился в сторону выхода. – Мне нужно выйти!

Выскочив на улицу, он отбежал на угол перекрёстка и сделал глубокий вдох. Посмотрев по сторонам, Герман достал из внутреннего кармана куртки небольшой флакон с белым порошком. Сняв крышку, он засунул флакон в ноздрю и сделал глубокий вдох.

Не самое лучшее, что можно было достать в этом городе, но для небольшой встряски мозгов, самое то. Герман почесал ноздрю и оглянулся назад. Через большое витражное окно он увидел Генриетту, сидящую к нему спиной.

Зачем она пришла? Что это за творение она принесла? Практиковала ли старушка магию, в которую Герман, как человек разумный, не верил, или эта дрянь всё-таки была не из этого мира, про которую так часто пишут в жёлтой прессе в духе «Таинственные и мистические истории «Подкаменной Тунгуски»? А может старушка профессионально владела гипнозом, и это всё плод его воображения? Или всё же постоянная привязанность к белому порошку, наконец, сделала своё дело и окончательно уничтожила реальность восприятия?

Но ответы были лишь внутри.

Герман, снова почесав ноздрю и посмотрев на палец, не остались ли там остатки белого вещества, зашёл в кафе и сразу же привлёк внимание Мода, помахав ему рукой. Мод поднял вверх кружку, но Герман отрицательно покачал головой и знаком показал толстяку, что ему нужен целый кувшин. На лице Мода возникла широкая улыбка, и он принялся делать то, что делал лучше всего – варить кофе.

Герман подошёл к столу. Генриетта всё так же спокойно и покорно его ждала.

– Прошу прощения за своё поведение, – Герман поднял стул и сел за стол.

– Можете не извиняться. Как я и говорила, что-то подобное и я испытала, когда узнала о свойствах этой книжки.