Шеф

Олегу это понравилось. Он любил смотреть на ночное небо, как бы оно ни выглядело и каким бы ни было настроение. Эта склонность крепко объединяла его с Оксаной – не потому, что она, подобно ему, порой уносилась мыслями к звёздам, а потому, что предпочитала позу наездницы. Только изредка на неё накатывала другая крайность. Тогда она становилась перед Олегом в позу уборщицы, высоко задрав ягодицы. Похоже было, именно к этому и шло дело. Длинные пальцы с нарощенными ногтями почти такой же длины настойчиво щекотали грудь и живот Олега, пухлые губы слюняво липли к его плечу.

На месяц наползла туча. Взяв с подоконника плоскую бутылку «Джонни Уокер», Олег хлебнул из горлышка и спросил:

– Чего ты боишься?

Рука Оксаны застыла.

– Я ничего не боюсь. Тишина, конечно, такая… немного жуткая! Лес есть лес.

– Ты любишь природу?

– Разве что в виде маков.

Выхватив у Олега бутылку, Оксана села на пятки и присосалась к ней. Судя по всему, ей хотелось, чтобы последовали ещё какие-нибудь вопросы, один другого глупее.

Зная её, нельзя было этого не заметить.

– Тогда зачем ты меня сюда притащила?

– Затем, что я его ненавижу, – проговорила Оксана, ставя бутылку на подоконник. Взяв с него зажигалку и пачку «Мальборо», закурила. Голубоватое пламя кинуло по углам дрожащие отсветы. Обозначились очертания тумбочки и двух кресел, на одном из которых лежали вещи Олега, а на другом – Оксаны.

– Я тебя понимаю.

– Нет, Олег, нет! Это невозможно. Ты органически не способен понять меня.

Ты – кобель, хоть и сука рваная! Ты не знаешь, как твёрдо он убеждён, что я – его движимое имущество и должна стоять на коленях за каждый брюлик, за каждый месяц в Париже, за каждый джип! Ты не представляешь, как он гордится этим своим сараем, похожим на мухомор под гнилой корягой! Ну, ничего. Когда-нибудь он узнает, что я здесь вытворяла! Да и не только он. Узнают и те, кому он с самодовольной рожей рассказывает, во что ему обошлась постройка и сколько он платит аборигенам за дрова и охрану!

– Да это всё для него копейки, – не устоял Олег перед искушением плеснуть масла в огонь.

– Копейки были бы на Рублёвке или на Новорижском шоссе, – ядовито вымолвила Оксана, гася окурок о подлокотник дивана, – ведь за одну только просеку для доставки стройматериалов он отстегнул сорок тысяч долларов! Умещается это в твоей башке? Сорок тысяч! Долларов! За поваленные деревья! Ты не гляди, что окна – простые. Он пластик не переносит.

Олег задумался.