Мошенник из Багдада

Ничего не добившись, учитель ушел, оставив недовольство моей матери ко мне, со словами: «Машаллах, ага; утром я принесу вам хорошую весть». Ободренный этими словами, я пошел спать и не видел, как учитель поздней ночью проскользнул в андарун моей матери и вскоре вышел оттуда с небольшим мешочком в руках.

Наутро, едва рассвело, учитель снова явился для составления описи денежного имущества моего покойного отца. Выслушав, как водится, проклятья моей матери, учитель показал мне свои расчеты и заверил, что мать была права, и наше с ней имущество, которое следует разделить, составляет всего пять тысяч туманов.

Естественно, потребовав десятую часть за подсчеты.

Со скорбным видом я пошел к моему давнему приятелю, участнику моих детских игр, а ныне охраннику главных ворот караван-сарая Мамеду-Оглы. Мамед успокоил меня насчет подсчетов и сказал, что по его мнению, мой покойный отец был весьма прижимистым и брил по двадцати, а иногда и больше голов в день.

Вместе, помножив эти головы на почти сорокалетнюю службу моего отца, выходило, что в андаруне у матери отец накопил около сорока тысяч туманов. Первым порывом моим было немедленно обратиться к кадию, но Мамед-Оглы остановил меня, сказав правдивые слова: кадии и муллы – самые вороватые правоверные на свете. Кадий обдерет тебя как липку, а ты накличешь на себя великий позор, что судишься с матерью. «Иншаллах. Бери то, что тебе дают и благодари Аллаха, что ты жив, имеешь профессию и можешь прокормить себя в любое время. Видимо, Аллаху не было угодно, чтобы ты жил в Багдаде и занимался этим ремеслом».

«Машаллах», – сказал я в ответ и поступил так, как было сказано.

Придя в дом, где я провел свое беззаботное детство, я понял, что ремесло брадобрея мне опостылело, и что я достоин лучшего применения, по воле Аллаха. Воспрянув духом и выйдя на улицу, я увидел старого знакомого моего отца, которому покойный часто брил голову в надежде почерпнуть у него немного учености.

Это был хаким Осман, главный врач шахского дворца.

Поговорив о том, о сем, помолившись за душу почившего, который в этот час уже наслаждается с гуриями в саду Аллаха, благородный хаким, ученость которого покрывает всю земную поверхность Османской Империи, вникнув в мои сетования на жизнь, предложил мне место его помощника, тем более, что я владел мастерством услаждать головы правоверных своими бритвами.