PRO Н А С. Размышлялки

– Спасибо, Зюзик! – жена чмокнула Егорова в колючую щеку, и убежала на кухню ставить чайник.

Егоров облегченно вздохнул. Помолчал. Пригладил усы. Сел в кресло, надел очки и уткнулся в кроссворд из вчерашней газеты.

Где-то за обоями уютно скрипел таракан.

Зеленая пуговица

Рассказ

В жизни, господа, случается такое, что и не знает человек, – плакать ему или смеяться. А потом плюнет – и заплачет, и засмеется одновременно. А там, глядишь, и забудет неприятное. На то она и жизнь, чтобы забывать.

Писатель Ерошкин был сова. По утрам у него обострялась язва и портился характер. Всклокоченный, торжественно-мрачный, бродил писатель по квартире печальным привидением, пугая домашних и нервируя кота Мурзария. Потом домашние разбегались по своим делам, Мурзарий, оседлав спинку кресла, смотрел телевизор, а Ерошкин уходил на кухню, заваривал себе кофе покрепче, закуривал вкусную утреннюю сигарету, – и окончательно просыпался.

Так было всегда.

Так было и в то утро.

Ерошкин пил кофе, курил, и думал. Мысли у него были не очень приятные. Но ведь и редкой сове приходит по утрам приятная мысль. А в то утро Ерошкин думал о несправедливом устройстве жизни. Конечно, для какого-нибудь обыкновенного человека это была бы слишком глобальная мысль, но для писателя – ничего особенного. Особенно для такого крупного писателя, как Ерошкин.

Полгода пыхтел он над компьютером, по капле выдавливая из себя «Раба». Этот роман должен был стать вершиной творчества писателя Ерошкина.

Но почему-то вершиной никак не становился. Слова выходили банальные, сюжет казался плоским, диалоги – корявыми. А ведь первые главы обнадеживали, и даже заклятый враг Ерошкина, критик Пиндар-Кускусов отзывался очень тепло:

– М-ммм!..

А главное, Ерошкину выдали неожиданно большой аванс. Сейчас аванс висел в шкафу в виде норковой шубы и нового дизайнерского платья жены, Элеоноры Махмудовны. Иногда Ерошкин открывал шкаф, долго смотрел на шубу и платье, и ворчал:

– Черт – те что.

Столько денег! И куда! Все ушло в карман этого прохвоста Шпингалевича!

– Котик, ну что ты говоришь! – всплескивала пухлыми руками Элеонора Махмудовна. – Шпингалевич – душечка! Он делает божественные вещи, и ты даже не представляешь, для каких людей он шьет! Котик, когда ты получишь гонорар, я обязательно закажу у него еще что-нибудь, ладно?

«Котик! – мысленно передразнивал жену Ерошкин.