Клеточник, или Охота на еврея

Нельзя же построить вокруг посольства Нидерландов, где принимали заявления, стену вроде Берлинской! А стрелять или разгонять дубинками безоружных иудеев, мирно бредущих от метро всего лишь с анкетами под мышкой, тоже как-то несолидно: мировая общественность и все такое…

И разослан был сверху негласный циркуляр. Точнее – руководство для отделов кадров: этих, с носами и пятым пунктом, на работу не принимать, в должностях не перемещать, но и со службы не увольнять, пока сами не засветятся.

Фима, прознав про циркуляр, всем сердцем поверил в первые два тезиса… Но «не увольнять»… Фогеля терзали сомнения.

Да и редактор их отдела информации, дородный улыбчивый дядька Тимофей Иванович Вирин, с какой-то чекистской пристальностью стал поглядывать на Фиму, продолжая, впрочем, почти без правки ставить в номер его всегда живенькие и безупречно грамотные материалы.

Уезжать не хотелось. Молодая жена Юлька, которой Фима обзавелся по любви после утомившего кочевья по койкам столицы, а также одинокая мама и пара хороших друзей совершенно не располагали к перемене мест.

Не говоря уж о жилищном кооперативе на окраине города, где приобретала законченный вид скромная, но своя двухкомнатная квартира, – Юлькины родители помогли с первым взносом.

Но Фогель печенью чуял: все равно прогонят, а то и репрессируют. Негласная охота на евреев уже началась. Не стоит ждать ничего нового от наследников Ленина – Сталина – Берии. Прижмут – мало не покажется. Рано или поздно. Деваться некуда, надо вступать в партию, славить, поддерживать и одобрять.

Надо служить режиму и быть на виду, давя свои комплексы кованым сапогом целесообразности.

Фима невзлюбил сапоги еще со времен студенческих военный сборов. Он ненавидел что-то в себе давить, если это что-то он сам не считал постыдным пороком. Тогда-то и сформулировал для себя технологию проживания и выживания в стране, где жить неуютно, опасно, но почему-то хочется. Ничего хитрого и оригинального эта технология не открывала. Она зиждилась на трех постулатах: не высовываться, не вмешиваться, не унижаться.

Сделав нехитрое логическое умозаключение, что если не высовываться и не вмешиваться, то не придется и унижаться, Фима решился. Для начала разорвал договор и уволился из газеты. Начальству объяснил: сочиняет повесть о молодых целинниках, а совмещать не выйдет. Ему не поверили, но отпустили с миром, оценив благородство будущего эмигранта, не пожелавшего подставлять под неприятности своих начальников, коллег и кадровиков.