Путь в чаши

Гладкая поверхность, наконец, выгнулась и лопнула, выпуская на волю массивную голову с жесткой курчавой гривой, похожей на заросли водорослей. Леокамп* уставился на Брэнана широко посаженными бирюзовыми глазами. Зверь качался на воде, тихо порыкивая, – по виду очень довольный собой.

– Я ведь просил тебя не делать так, кошачья морда!

Дитя бездны фыркнуло и нырнуло. На поверхности мелькнуло громадное мускулистое тело и длинный гибкий хвост с раздвоенным полупрозрачным плавником.

Беал остался глух к упрекам сухопутного друга. Брэнан не стал распылять гнев без толку. Леокампы, судя по всему, не страдают угрызениями совести.

Поплавать в теплой послеполуденной воде бухты так и не удалось – зверь выныривал то тут, то там, так и норовя его потопить. Бестии не было никакого дела до того, что человек, даже всю жизнь проживший на берегу океана, с легкостью утонет, если рядом разыгрывает шторм чудовище размером с йаманаррскую тессераконтеру.

На берег Брэнан выполз совершенно обессилевший. Мышцы ломило от боли, а в волосах запутались обрывки водорослей и мелкие камешки – Беал умудрялся поднимать со дна всякую дрянь. Он недолго полежал на песке, не обращая внимания на порыкивание и далекий плеск. Хватит на сегодня игрищ. Эдак и до дома добрести не удастся – рано или поздно Беал ему в запале что-нибудь сломает. Брэнан привстал, махнул леокампу рукой и начал одеваться. В животе урчало, голова отяжелела от пекущего солнца.

Сейчас бы он проглотил тушу размером не меньше своего морского друга.

Кое-как расчесав пальцами волосы, перехватил их кожаным ремешком и побрел на скалистый взгорок. Мать наверняка волнуется. Вечно она так. Брэнан нахмурился и пнул попавшийся под ногу бурый комок высохших водорослей. Двадцать семь раз зимние ветры обрушивались на берег Сетрема со времени его рождения, а мать все трясется над ним, словно он не первенец, а младший в семье.

Однако, если бы не ее страхи, сын никогда не отправился бы в Город тысячи школ, не обучился мечу, – Брэнан скривился, – не попал в ученики к Пранту и не вылетел бы вон из Танная накануне посвящения. И теперь он снова один на один с опасениями матери. Хотя они, возможно, и не напрасны. Его мать жрица. А жрицы, кажется, не волнуются попусту… Впрочем, маур разберет, кто при таком волнении в ней больше говорит – мать или жрица.