Сиф

Но после размолвки с Локи и появления у меня Сиф, все попытки вовлечь меня в борьбу были тщетны – в моей голове и моем сердце жила только она одна – страсть. Страсть "распоследнего оголодавшего дурака, запавшего на безмозглую куклу с сиськами".

Отец выслал меня на восток, где намечалась очередная заварушка.

Не знаю, о чем думали эти синерожие дубины, когда решили собирать отряды, чтобы напасть на нас? Наверное о том, какая добыча ждет в случае успеха. Глупцы! Для их усмирения не требовалось великой армии.

Я взял с собою дюжину воинов и на исходе третьего дня мы встретили их – мрачных, решительных и синих. Глаза одного сверкали красным из под шлема. Он был вожаком и, как оказалось, немножко колдуном. Но вряд ли магия спасет от молниеносного броска. Камень, поднятый мною с дороги, глухо ударил в шлем и сияние глаз померкло. Синерожие взвыли и бросились на нас, перепрыгивая тело упавшего.

Я тоже кинулся вперед, желая единым махом разметать эту жалкую свору.

Вооруженные дубинками и несколькими мечами, как могли они нанести урон нам, воинам-асам?

Я рассмеялся, рубанув мечом первого, которого достиг.

Яркие капли запятнали меня, согрев и взбудоражив. А меч уже нашел другую жертву. Да, мы уступали им в росте, но были быстрее и сильнее. Мы, словно серпы колосья, выкашивали йотунскую нечисть.

Лишь однажды я отвлекся от сражения, когда услышал крик одного из дюжины. Крик ярости и досады.

Я оглянулся.

Мой воин корчился на земле, а синие пальцы, пришедшего в себя вожака йотунов, намертво вцепились в его ногу.

Нога синела выше и выше, а от пальцев йотуна тянулись тонкие зыбкие нити, опутывая моего соплеменника.

– Колдун! – я бросился к ним.

Выпустив кишки еще одному, вставшему у меня на дороге, в два прыжка я добрался до йотунского отродья и ударом ноги заставил его голову отклониться так, что хрустнула шея, а челюсть ушла в бок. Ярость вскипела во мне и уже мертвецу я наступил на горло.

Бессмысленный жест, но такой желанный.

Мой воин, избавленный от магического плена, вырывался из скрюченных пальцев. Я махнул мечом и рывком поднял его на ноги. Он не ждал приказаний. Молча ринулся в битву и лишь отрубленная йотунская пятерня отличала его теперь от других сражающихся асов.

Я бросил шлем вождя к подножию трона и отец одними губами улыбнулся мне:

– Не мусори.

– Ты не сказал, что он колдун!

Один высоко задрал брови:

– Сын, это йотуны.