Странный эксперимент. Запись 21

Я продрался сквозь дебри информации, и, при минимуме средств, достиг…

Я не знаю, чего я достиг. Но мне кажется это что-то очень значимое. Расплата за это достижение также весьма существенна. Я еще, кстати, не уверен, что расплатился сполна. Последние тридцать часов были для меня сущим адом.

Сразу после того, как меня выбросило обратно, я ощутил боль. Даже так БОЛЬ. Любая другая боль, которую мне приходилось испытывать за мои тридцать два прожитых года была по сравнению с этой чем то довольно незначительным, хотя тоже заставляла меня в свое время мучиться, иногда кричать, стонать, искать обезболивающие или новую дозу.

Да было в моей жизни и такое.

То, что было вчера, это была тотальная боль, боль в квадрате, кубе, в сотой степени. Болело все. И все болело на максимальной мощности. Так мне, по крайней мере, казалось.

Несчетное количество раз я был близок к тому, чтобы отключиться. Но что-то внутри явственно подсказывало мне, что из этого забытья я, скорее всего, уже не вернусь в наш мир. И я терпел.

Мое тело кололо, жгло, сковывало и раздирало, мой мозг растекался по стенкам черепной коробки, а потом сжимался в горошину, мои глаза лезли из орбит, чтобы потом закатиться, дрожь разбивала тело, а параллельно простреливали судороги. И в следующую минуту все повторялось в произвольной последовательности, но неизменно на максимально ужасной, неимоверной, мощности.

В таком состоянии течение времени замедляется, и если бы я был отпетым мазохистом, я бы конечно по достоинству оценил возможности посмаковать доставшуюся мне болевую благодать.

Но я даже близко не мазохист. И раздираемый тотальной болью я мечтал только об одном – чтобы это все поскорее закончилось. С одним лишь ограничением – не смертью.

Я неплохо подготовился к проведению эксперимента, и это мне также сильно повредило. Я запер подвал часовым замком – в течении двадцати четырех часов никто не мог сюда войти, а я не мог выйти. Да я запасся водой, едой, сильными болеутоляющими – опыт великая вещь, я знал, что что-то из этого, а может даже и все, может понадобиться.

И понадобилось. Но не помогло.

Я был готов бежать, или скорее ползти, извиваясь и корчась, за помощью. Но я не мог отсюда выбраться.

В моей ситуации ужаса добавляло еще и то, что я совершенно не знал, сколько это состояние будет продолжаться. Ты находишься один на один с болью. Ты с ней уже вечность, и впереди у вас еще вечность. Состояние близкое к безысходности. Но я знал и верил, что все рано или поздно пройдет.