Поводок

Трактирщики, кстати, недовольны были этим очень; сами даже хотели обоих тех путешественников где-нибудь повесить потихонечку. Но не успели – встретился студентам-колдунам старик из Кагоара.

Основным занятием того старика было шляться по кабакам да за кружку вина поддакивать разным рассказчикам. А когда поддакивать было некому, то он и сам принимался небылицы плести, немилосердно смешивая и перевирая всё, когда-либо услышанное. А то ещё начинал о себе сочинять разное: то, что родом он из Хадра и был там лучшим кузнецом; то вдруг делался он лесничим из Сорота, и вроде бы там дожидалась его молодая жена-красавица; а то уверял, что родился в самом Лаоэрте, и что там до сих пор ждут его старенькие родители.

Одним словом, всякий раз что-то новое врал.

Но чаще всего эти его сказки крутились вокруг хворенького внука-сироты, что обитался в кагоарском порту с какой-то то ли нянькой, то ли дальней родственницей. Поэтому, видать, все и считали, что дедок на самом деле из Кагоара. Но точно всё равно никто не знал: у старика-то не спросишь, враз с три пригоршни наврёт.

Да и голова у него уже, видать, плохо соображала, он и слова порою часто перевирал и путал. Вот, к примеру, как узнал он, что приезжие колдуны проводника разыскивают, так сразу же и объявил себя бывалым следопытом и опытным проводником, привычно переврав малознакомые ему понятия. Я, говорит, и есть самый опытный в округе слеподык и поводок…

Ну, что тут ещё сказать-то? Одно слово – дурак старый… поводок он, видишь ли…

Местные знали, что умишко у деда слабоват, а приезжие – ну, кто им скажет-то? Хотя кое-какие сомнения у них всё же зародились – это когда они уточнили, что им не просто в Сиузские горы надо, а именно в Пустынную Долину; на что старик ответил, что он там прям аж вот родился, прожил всю жизнь, и что там-то его и дожидается хворенький внучок-сиротка.

Надо уточнить, что сомнения те у приезжих не долго в голове сидели, и с поводком-проводником своим они живенько договорились.

Оно и понятно: дурак дурака видит издалека. Рассказывают ещё, что дедок запросил с гостей в виде платы сущую мелочь – монетку серебряную. То есть, в обрез на большой кувшин вина хватило бы. Приезжие, понятное дело, за язык его – цап! Вот, мол, тебе денежка, и давай веди нас туда прямо сейчас. Дедок, правда, хотел было деньги тут же пропить, но гости живо смекнули, что толку после этого с их «поводка» будет не много, и не позволили.