Фантаст и звёзды

А если и стану, вряд ли буду писать о том, как завоёвывается любовь списанных с Ретта Батлера весёлых негодяев или заживо хоронящих себя мужественных красавцев, чьи сердца изранены неудачами первых юношеских страстей.

Тем не менее, эта любительская маркетология принесла кое-какие результаты: до меня начало доходить, что у читателей (вернее, у читательниц, которых на порядок больше) в фаворе высшие круги общества, аристократичность, утончённость, зарубежные курорты, приметы красивой жизни…

Ничего общего с кирзово-гимнастёрочным миром «Кровавых звёзд», где посланцы Ватикана месили грязь колёсами «студебеккера» и даже от фюрера несло пороховой гарью.

Помню, как я возил курсором мыши по карте, перебирая: Альпы, Турция, Египет, Карловы Вары… В какой-то момент встал размяться и замер, глядя на свой обшарпанный школьный глобус, который уже не первый год ленился выбросить.

Глобус был повёрнут ко мне Латинской Америкой, и взгляд зацепился за Аргентину.

Да вот же оно: послевоенная охота на нацистских преступников! Колдуны и вампиры Третьего рейха скрываются в Сантьяго (уже потом, нацеловывая родной глобус, я обнаружил, что от нужных мне мест Сантьяго отделён несколькими сантиметрами в масштабе 1 к 150 миллионам, или что-то около того). Агент СМЕРКа под прикрытием, изящный, как Джеймс Бонд, отлавливая и отстреливая их, вступает в противоборство с подлыми демонами-цэрэушниками, которые собираются клыками недобитых фашистских упырей свергнуть благородного оборотня Сальвадора Альенде в соседней Чили…

Как и при работе над первой частью, начало было написано бодрым галопом – четырнадцать страниц за бессонные сутки.

Потом дневная норма уменьшалась: десять страниц, пять страниц, две страницы… полстраницы… шесть мучительных строк, впоследствии безжалостно стёртых… Где-то приходилось подгонять сюжет, где-то, как вязнущего в болоте осла, буквально за уши вытягивать из трясины противоречий. И всё-таки он докатился до вожделенного слова «Конец» – впоследствии также стёртого, потому что мне не хотелось отказываться от многозначительной завершающей фразы, а она была такой: «Ярослав опустил револьвер и, прижимая к себе измученную Анжелику, с чувством глубокого удовлетворения оглядел тлеющие развалины последнего фашистского логова, хотя интуиция подсказывала ему, что это ещё не конец».