Симфония судеб

), писателя, слависта, переводчика, основателя бакинского клуба фантастов «Южный треугольник» (подробнее: https://newlit.ru/~kandova).]. И всё. Начнётся. Я ведь знаю, что она начнёт. Откашлявшись, совершенно мужским голосом, так не вяжущимся с худеньким тельцем. Что же с ней будет? О боже… «О боже», нет, ну надо же, как я стал выражаться. Я тут, кажись, малость заплесневел. Архаизировался.

Моя нога продвинута вперёд уже на сантиметр.

«Я бы не сказал, что это подвиг, но что-то героическое в этом, безусловно, есть», – так говорил кто-то у нас.

(Или у вас, я начинаю путать нас и вас.)

Не помню. Драматург, кажись[5 - Григорий Горин, драматург (1940—2000 гг.).].

Нет, как всё странно, не правда ли? Здесь никто даже не поймёт, о чём я говорю, если я заговорю. «Права человека». «Социальная справедливость». «Народные интересы». Как дико здесь всё это звучит. Помнишь, был роман какой-то, советский, где человек на другой планете, в средневековье, не выдерживает и кричит окружающим что-то вроде: угомонитесь, вы же не звери.

Он из века двадцатого прилетел их просвещать, что-то такое. И его, хохоча, поднимают на копья.[6 - Братья Стругацкие «Трудно быть богом».]

Не помню писателя, я не знаток фантастической литературы. Но ты, наверное, помнишь. Со мной здесь поступили бы также. Тот же мир. Тебе куда легче. Тебя занесло туда, где тысячекратно больше наших единомышленников. Там, у тебя, всё понимают. Расцвет общественных наук. Уже чуть ли не половина человечества грамотна. Тебе предоставляют слово.

У вас даже пенсии выплачивают. Как же я моментами тебе завидовал. Столь же сильной завистью, сколь белой.

Но тебе не легче. Тебя не поймут так же, как не поняли бы меня, шагни я сейчас вперёд и произнеси речь. Ты сыграешь роль того самого героя романа. Тут даже грамотных почти нет, а атеистов нет вообще. А тебе не легче. Странно-то как. Ты сидишь в мастерской художника, без малого на пороге смерти, а я стою в зале Большого дворца в благолепии, чинности и лицемерии, во всём, тобою ненавидимом, в уютном положении консула.

А я-то гордился, что мой удел тяжелее.

Кто-то уже заметил моё посягновение на шаг. Кто-то в ужасе смотрит на мою ногу. Квестор? Комит?[7 - Квестор, комид – высокие должности в Византийской империи.]

Лучше не оглядываться. Иначе не сдюжу. Я ведь знаю, я только сейчас вдруг сообразил, что будет уже после тебя: через несколько лет скипидарною тряпкой, или ещё там чем, художник смоет, сотрёт многие лица на холсте – и твоё тоже.