Двенадцать стульев

Раздалось полнозвучное чавканье. Старушку, пришедшую регистрировать внучонка, отогнали на середину площади.

Переписчик Сапежников начал досконально уже всем известный цикл охотничьих рассказов. Весь смысл их сводился к тому, что на охоте приятно и даже необходимо пить водку. Ничего больше от переписчика нельзя было добиться.

– Ну вот-с, – иронически сказал Ипполит Матвеевич, – вы только что изволили сказать, что «раздавили» эти самые две полбутылки… Ну а дальше что?

– Дальше? А дальше я и говорю, что по зайцу нужно бить крупной дробью… Ну вот.

Проспорил мне на этом Григорий Васильевич «диковинку»… Ну и вот, «раздавили» мы «диковинку» и еще «соточкой» смочили. Так было дело.

Ипполит Матвеевич раздраженно хмыкнул:

– Ну а зайцы как? Стреляли вы по ним крупной дробью?

– Вы подождите, не перебивайте. Тут подъезжает на телеге Донников, а у него, бродяги, под соломой целый «гусь»* запрятан, четвертуха вина…

Сапежников захохотал, обнажив светлые десны.

– Вчетвером целого «гуся» одолели и легли спать, тем более – на охоту чуть свет выходить надо.

Утром встаем. Темно еще, холодно. Одним словом, драже прохладительное… Ну, у меня «полшишки» нашлось. Выпили. Чувствуем – не хватает. Драманж! Баба «двадцатку» донесла. Была там в деревне колдовница такая – вином торгует…

– Когда же вы охотились-то, позвольте полюбопытствовать?

– А тогда ж и охотились… Что с Григорий Васильевичем делалось! Я, вы знаете, никогда не блюю… И даже еще мерзавчика раздавил для легкости.

А Донников, бродяга, опять на телеге укатил. «Не расходитесь, – говорит, – ребята. Я сейчас еще кой-чего довезу». Ну и довез, конечно. И все «сороковками» – других в «Молоте» не было. Даже собак напоили…

– А охота?! Охота! – закричали все.

– С пьяными собаками какая же охота? – обижаясь, сказал Сапежников.

– М-мальчишка! – прошептал Ипполит Матвеевич и, негодуя, направился к своему столу.

Этим узаконенный получасовой перерыв для завтрака завершился.

Служебный день подходил к концу. На соседней желтенькой с белым колокольне что есть мочи забили в колокола. Дрожали стекла. С колокольни посыпались галки, помитинговали над площадью и унеслись. Вечернее небо леденело над опустевшей площадью.

В канцелярию вошел рыжий бородатый милиционер в форменной фуражке и в тулупе с косматым воротником. Под мышкой он осторожно держал маленькую разносную книгу в засаленном холщовом переплете.