Черно-красная книга вокруг

Черно-красная книга вокруг

Илья Лавров

Перед вами роман в романе или, если быть точнее, книга, в которой другая книга не хочет удовлетворяться жалкой ролью романа в романе. Из-за этого фантазия и реальность, соединившись, обещают вам захватывающее детективное повествование. Но, кроме того, как водится, речь пойдет о любви, о творчестве, о свободе личности, о мере этой свободы, то есть совести, и о многом другом. Здесь зло превращается в добро, добро – в раскаяние, вымысел – в реальность. 90-е годы. Успешный фоторепортер становится шантажистом, искореняющим пороки человеческие.

Молодой писатель завершает роман, в котором загадочным образом описаны события, происходящие с фотографом. Роман был издан в 2006 году под названием "Мертвый фотограф".

Часть первая

1

Да будет проклята та ночь! Я должен был плохо кончить, ибо нарушил законы Твои, Господи. Я пошел на поводу у своего низменного желания, того желания, что всегда, в конце концов, подводит людей со времен Каина, желания, казалось бы, вполне естественного – жить чуточку лучше, чем другие.

Вожделеть – значит не повиноваться ни Тебе, Господи – душе моей, ни себе – собственному рассудку. Повернись ко мне лицом, протяни мне свою божественную длань, выслушай, прими мою исповедь и подскажи мне путь к спасению.

А началось ведь с безобидной шутки. Это была всего лишь шутка, поверь мне! Пошутишь так один раз – понравится, пошутишь еще – затянет, и потеряешь все. Было у меня любимое дело – я фоторепортер – не стало дела, была у меня какая-никакая спокойная жизнь – не стало жизни, так, существование, мерзкое самому себе; была у меня любимая женщина, и ее, сам того не подозревая, я принес в жертву.

Узнал я цену легких денег и дорого заплатил за это.

В ту апрельскую ночь меня мучила бессонница. Сам дьявол не давал мне уснуть. Ночь была душной, как в середине лета. Но сейчас, вспоминая, я думаю, что дело еще и в бесе. Близкое его присутствие, видимо, нагнетало горячую атмосферу вокруг – парник, будто я – дьявольский цветок – должен был распуститься в эту роковую ночь.

Я ворочался с боку на бок, как мертвец в гробу, когда его вспоминают нехорошим словом; я собирал под собой простыню, отчего лежать было только еще неудобнее; я воевал с одеялом: под ним жарко, отбросишь – холодно.

Измучавшись, встал с постели, подошел к окну и, открыв форточку, вгляделся в темноту. Воздух разряженный, хмельной, как перед грозой, если она возможна в апреле.