Римшот для тунца

Не знал?

Я промолчал. Я был уверен, что что-то идет в моей жизни не так. Я знал, что дурно выгляжу. Каждый раз, смотря в зеркало, я видел некрасивого человека, днем работающего грузчиком, а по ночам поддерживающего небо.

– Может у тебя проблема с темой? Не знаешь, о чем писать?

– И с этим тоже, – признался я.

– А как тебе такая: молодежь маленького городка разделилась на два лагеря. В одном – дети богатых родителей, в другом – бедные. Они объявили друг другу войну. На чьей стороне будет победа – решать тебе.

– Спасибо, но…не то, – мне было жалко Людмилу Какоевну, но сюжет мне показался нежизнеспособным.

Вдруг она сказала:

– Есть идея! Тебе нужно пообщаться с единомышленниками. Это на тебя подействует, как вливание свежей крови.

Я недоверчиво посмотрел на нее.

– В молодости я много проводила времени в неформальном общении с молодыми творческими людьми.

Она слегка зарделась.

– Тогда это никто не называл «тусовка» или «туса». Существовало более теплое слово – «компания».

Представь, конец шестидесятых. Я жила в Ленинграде в общежитии. Город необыкновенный, со своей культурой, город, повернутый к Европе. С Запада тянуло свободой. «Битлз», хиппи, дети-цветы…

Я внимательно слушал, с трудом представляя мою хиппующую собеседницу среди детей-цветов.

– Мы много спорили, читали стихи. Окуджава, Ахмадулина, Вознесенский. Это было самое счастливое время в моей жизни.

Яркие воспоминания смягчили угловатые черты лица моей собеседницы. Даже подбородок слегка округлился.

– Я постараюсь тебе помочь. Позвоню своему бывшему студенту, он общается с неформалами. Мы с ним недавно встретились и обменялись телефонами. Он столько интересного порассказал! Оказывается, во Владивостоке кипит творческая жизнь. Художники, актеры, поэты, писатели, музыканты. С разными темпераментами, стремлениями, идеями. Они раскрывают свой внутренний мир, спорят, советуются. Моего знакомого зовут Семен. Я обязательно с ним свяжусь.

– Спасибо.

Я в очередной раз восхитился ее неравнодушию.

Солнце почти село. Отблески багрового заката, таинственная дымка майских сумерек, всполохи первых фонарей, тонкий аромат распустившейся черемухи, – все это казалось незначительным. Главное, что в этот момент я ощущал рядом с собой союзника, учителя и верного друга. И неважно, что ему было далеко за пятьдесят, а может, за шестьдесят или семьдесят. Просто я почувствовал себя живым. Мы обменялись телефонами, и я сказал:

– Ну, мне пора.