На пороге великой смуты

На пороге великой смуты

Александр Владимирович Чиненков

Урал-батюшка

1773 год. В разгаре русско-турецкая война. Российские войска теснят турецкие, крах Турции близок, но король Франции Людовик XV стремится спасти союзника от разгрома. Не решаясь объявить открытую войну России, он готовится нанести предательский удар в спину, отправляя в Оренбург своих шпионов для финансирования и организации смуты…

Александр Чиненков

На пороге великой смуты

Часть первая

Степные огни

Глава 1

Наступила зима. От мороза схватывало дыхание. На Сакмаре забереги всё увеличивались, течение несло ледяное «сало», и казалось, вот-вот река встанет у всех на виду. Но она встала для всех незаметно, ночью, – посмотрели утром, а перед глазами корявое ледяное поле, и свежий снежок посыпает его, ровняя поверхность.

Рождество в этом году было снежным. Снег шёл всю ночь. Деревья в лесу стояли под толстыми белыми шапками. Крепкий морозец при полном безветрии приятно пощипывал лица казаков.

Народ давно прошёл от утрени.

У атамановой избы, на базарной площади стояло не менее десятка троек. Сани и лошади были украшены разноцветными лентами.

Светлая передняя избы с многочисленными вешалками была завалена шубами, полушубками и азямами (азям – крытый овчинный тулуп). Несмотря на то что на улице сверкал яркий солнечный день, изба была освещена многочисленными свечами.

Гостей встречал сам атаман Данила Донской с супругой и поп Серафим. По случаю рождественского приёма атаман был одет в парадный мундир.

Все сакмарские казаки уже сидели за столом. А казаки, как всему миру известно, любят пировать шумно, открыто – «всем ворогам назло и соседям на зависть». Обычно в Сакмарском городке свадьбу гуляли неделю, именины, крестины – не менее двух дней, ну а Рождество справляли один день. Но зато как!

Так жили прадеды, деды. Не одним десятком лет освящены нерушимые обычаи.

По случаю наступившего Рождества вино и водка лились рекой, столы ломились от яств, а казаки и казачки веселились от всей души!

В избе залихвасто бренчала балалайка, ей подыгрывали деревянные ложки, а жена атамана Степанида, красивая полногрудая казачка, выплясывала в паре с Петром Беловым.

Подвыпившие изрядно зрители хватались за животы. А Степанида выплясывала и вихревой присядкой, и забористой чечёткой, и готова была, кажется, встать на голову, чтобы поразить своим удальством любовавшихся её пляской гуляк.

Белов вовсю старался не уступать «атаманше».