В логове бера

Только тут до Пола дошло, сколь нелепо в этом хаосе выглядит аристократический завтрак, привезенный в тележке.

– Маленький раскардаш, – объяснил он, вспомнив какой-то русский фильм, в котором нелепый персонаж-иностранец все говорил и делал на удивление невпопад.

Вероятно, официант тоже смотрел этот фильм, потому что он хмыкнул и тут же стал намного дружелюбней. Он забрал грязную посуду и даже смахнул полотенцем с тумбочки и стола – не иначе чтобы придурку-иностранцу было удобнее вкушать свой изысканный завтрак.

«Вот и ты, Паша, научился у них этой проклятой самоиронии, – отметил про себя Пол, когда дверь за официантом закрылась. – Черт бы побрал этих русских с их вечными парадоксами!»

Пол прошелся по номеру.

«Этих русских! Сказал тоже! А сам-то ты кто? Тоже русский, как оказалось… Точно! Вот и рефлексия налицо. Все как в этих чудовищных романах. Нет никаких сомнений. Никакой ты не Пол Тейлор, дорогуша, а самый настоящий Павел Ткачев, как написано в той дурацкой бумаге…»

2

Когда Пол узнал, что он не родной сын своих родителей, это было для него как гром среди ясного неба.

Отец его Джон Тейлор, умер два года назад. После него остались бумаги, но Пол сел их разбирать лишь спустя три месяца после похорон.

Если бы он знал, какой удар готовит ему судьба, он бы, пожалуй, держался от этих бумаг как можно дальше.

Начав разбирать документы, он наткнулся на старинную шкатулку. Она была покрыта темным лаком и украшена рисунками, изображающими катание каких-то людей в шубах на тройках по заснеженному городу.

Внизу виднелась странная надпись, судя по всему, сделанная кириллицей. Пол открыл крышку. Сверху лежало письмо, подписанное его отцом. Написано оно было, судя по желтому оттенку бумаги, давно и лишь дожидалось того дня, когда Пол откроет шкатулку. В письме говорилось:

«Мой дорогой Пол. Если ты читаешь эти строки, значит меня уже нет в живых.

Пойми меня правильно, но я не мог не написать тебе это письмо.

Постарайся воспринять известие, которое я хочу сообщить тебе, спокойно. Дело в том, что ты – не родной наш сын. Мы усыновили тебя в пятилетнем возрасте.

Мы с Джоанной тогда ездили в Россию: я выполнял там секретную правительственную миссию. Россия тех времен была страшным местом: огромная, бедная и наглухо закрытая для остального мира страна, в которой царила власть коммунистической партии и спецслужб.