Письма читателям

[2 - №101: Декабрь 2012]

***

Я росла маленькой, худенькой и болезненной, поэтому мама с папой отправляли меня зимой в Академгородок – повсюду сосны, чистый снег и ясное небо, а летом – в Фергану. И там, и там жили мои бабушки.

Мои бабушки были абсолютно разными женщинами. Случись им встретиться, они вряд ли бы нашли, о чем разговаривать. Одна моя бабушка, Зинаида Васильевна, родилась в один день с революцией, только годом раньше, росла детдомовской девочкой, вкуснее всех на свете пекла блины, называла меня дочей, варила в тазу смородиновое варенье, дружила со всеми соседями, изящно употребляла ненормативную лексику и могла за одну ночь сшить мне целых два сарафана.

У нее по балкону прыгали белки.

Вторая моя бабушка родилась в год, когда не стало Ленина, выросла в семье репрессированного учителя литературы, всю жизнь читала английские романы, играла в карты, вкуснее всех на свете готовила фаршированную рыбу, слушала «Голос Америки», каждый месяц шила у портнихи новое платье и во всех соседках видела потенциальных врагов.

Её звали Ревекка Вениаминовна, и у нее по всей квартире были расставлены мои фотографии, а на лоджии жили ласточки.

Каждая из них ругала меня лишь однажды. Баба Зина – за опрокинутую на себя кастрюлю с манной кашей в двухлетнем возрасте, да и то помню этот случай только с её многочисленных рассказов, бабуля – за то, что я какому-то незнакомому мальчику в парке написала на листочке: Ира Гельруд, десять лет и домашний челябинский адрес.

«Приличные девочки так себя не ведут», – выговаривала бабуля весь вечер. Мне на защиту тогда вышел дедушка. «Перестань, Рита, наша девочка слишком застенчивая», – спокойно сказал он. «Застенчивая – это та, которая за стенку держится», – отрезала бабушка. И дедушке тут же досталось за соседку, которая «строила ему глазки».

«Додя, сходи на рынок, Ироньке нужны витамины», – каждое утро на протяжении многих лет говорила бабуля. Не помню, чтобы дедушка когда-нибудь ответил, что он это знает сам.

«Отец, покорми с дочей белочек», – просила баба Зина, пытаясь приобщить деда к воспитанию прекрасного в ребенке. И не дожидаясь, когда он отвлечется от очередного просмотра

новостей про Никсона, чертыхаясь на чем свет, надевала на пальто шаль, одевала меня в шубку и шла со мной кататься на санках.

Всю жизнь мои бабушки смешно соревновались за первенство в моем сердце. «Чем тебя кормит эта твоя баба Зина, я не понимаю, – сокрушалась бабуля.