Колечко с бирюзой

Колечко с бирюзой

Ирина Александровна Мельникова

Когда-то Наташа совершила роковую ошибку – вышла замуж за нелюбимого, а с Игорем Карташевым, единственным мужчиной в ее жизни, рассталась и даже не объяснилась, застав целующимся с другой. На память о нем осталось лишь колечко с бирюзой… И вот новая встреча, через много лет. Игорь не узнал в ней, красавице-брюнетке, девочку с золотой косой, сломавшую ему жизнь. Но почему-то очень болезненно отреагировал, когда на Наташу обратил внимание местный авторитет Пеликан.

А друг Игоря Степанок, начальник милиции, решил этим воспользоваться и попросил Наташу познакомиться с Пеликаном поближе…

Ирина Мельникова

Колечко с бирюзой

Бирюза в переводе с персидского «счастье»…

Вместо пролога

Японское море

…Огонь и страшная, душераздирающая боль!..

Боль и огонь! Огонь и боль!.. Он вырывался из объятий настигавших его языков пламени, но огонь вновь и вновь преграждал ему путь, безжалостно лизал тело, дым выедал глаза… Он пытался кричать: где-то совсем рядом была помощь, были люди, которые не могли не откликнуться на его призывы…

Слова рвались из стиснутого спазмом горла, застревали в нем, оставаясь в плену запечатанных нестерпимым жаром губ… Боль от ожогов, казалось, парализовала и волю, и последние силы.

А за стеной огня вставала еще более страшная стена сплошного мрака.

Он чувствовал: непреодолимая сила толкает его сквозь огонь и нестерпимую боль все дальше и дальше, в объятия равнодушной и пугающей тьмы.

Последние силы покидали его, а вместе с ними таяла и надежда на спасение. Он перестал цепляться за крохотный островок надежды, и тут же безумный вихрь подхватил, понес, закрутил его, словно высохший лист, поднял в запредельные выси, и в просвете между тучами, далеко-далеко внизу, мелькнул крошечный пограничный катер и догоравшее суденышко контрабандистов.

В доли секунды видение исчезло, а впереди возник чудовищный зев гигантской трубы, куда его с оглушительным ревом и свистом нес воздушный поток.

И он понял, что не осталось у него сил и желания бороться с этой неумолимой стихией, не в состоянии он больше сопротивляться тому неминуемому, что ожидает его в конце последнего в жизни стремительного полета…

Но внезапно смолкли и рев, и свист, исчез омерзительный запах из жерла трубы, а на смену оглушительной тишине пришли вдруг звуки, словно тысячи хрустальных колокольцев принялись исполнять хрупкую и нежную старинную мелодию.