От ненависти до любви

 – А к вечеру мне нужно быть у Мордахина. Что-то ему в выходные не спится! Срочное дело, говорит.

Мордахин – глава сельской администрации и, скажу вам, форма, вернее, фамилия, как нельзя лучше соответствует содержанию. Я давненько, чуть ли не с первой минуты моего вступления в должность, пребываю с ним в контрах. И мои опоздания на совещания Мордахин воспринимает однозначно: как плевок в свою толстощекую физиономию.

Сева, видно, прочел мои мысли по глазам, потому что предложил:

– Позвони ему и скажи, что задержишься в райотделе.

Он ведь в курсе, что ты должна определить этих орлов в «обезьянник»?

– В курсе! – буркнула я. – Но что ему стоит позвонить в отдел? Не хватало, чтобы он поймал меня на вранье!

– С каких пор ты боишься Мордахина? Скажи лучше, что западло со мной ехать!

– Всеволод! – сказала я строго. – С чего вдруг я должна перед тобой отчитываться?

– Хотя бы потому, что на моей машине едешь и двух отморозков везешь…

– Ну ты осторожнее! Слова выбирай! – взъерепенился Гришка.

 – Какие мы отморозки? Мы что, убили кого или ограбили?

– Так лучше б ограбили! – в сердцах произнес Сева и резко вывернул руль, объезжая стадо коров, возникшее на дороге. – Тогда б за вами «воронок» прислали!

– Между прочим, я не просила везти их в город, – пришел мой черед подняться на дыбы. – Сам вызвался!

– А кто б тебя, дуреху, повез? – добродушно усмехнулся Сева. – Свадьба в разгаре, все – пьяные в дымину. Или Мордахин твой разлюбезный?

– Всеволод, – произнесла я сквозь зубы, – останови машину! Как-нибудь сама справлюсь!

Сева язвительно хмыкнул, но машину не остановил.

– Мария, – тихо сказал Сашка, – не глупи! Не хватало, чтоб ты нас под конвоем вела. Позору не оберешься!

– О позоре нужно было думать, когда глаза водкой заливал, – парировала я.

– Пешком не пойду, – подал голос Гришка. – Нога болит.

– С чего вдруг? – усмехнулся Сева. – Отсидел, что ли?

– Куда там! – оживился Гришка.

 – Давеча у тещи с крыльца сходил, а там ступенька гнилая, вот и грохнулся. С той поры нога как не своя, все время подворачивается.

– Эх, Гриша, Гриша! – преувеличенно тяжело вздохнул Сева. – У тебя по жизни все подворачивается!

Впереди показалось длинное кирпичное здание, возле которого, несмотря на воскресенье, стояли с пяток автомобилей с синими милицейскими номерами.

Гришка и Сашка вмиг словно уменьшились в росте и замолчали.