Мятный виски

Зал с низеньким потолком освещался боковыми лампами в красных и жёлтых абажурах, отчего стены, выкрашенные серой краской, казались зловещими. Между столами сновали тоненькие официантки, держа подносы на раскрытой ладони. Их застывшие улыбки походили на восковые маски. Филимонов выбрал столик около окна, сев за него, отдёрнул штору, пустив свет с улицы. Роберт присел на диванчик напротив режиссёра. К ним подскочила девушка и застыла с натянутой улыбкой. Роберт вспомнил официантку из кафе, где обедал, по сравнению с этой девушкой, она выглядела живой.

– Кофе и коньяка, – заказал Владимир, не спрашивая следователя.

Девушка побежала выполнять. Режиссёр откинулся на спинку диванчика, достал из кармана мятую пачку сигарет, выудил одну и зажал губами. Чиркнула спичка, прогорклый аромат серы донёсся до следователя.

– Марта была самой лучшей женщиной, каких я только знал, – после жадной затяжки признался Владимир, отведя взгляд в сторону. – Она разбила моё сердце. Вдребезги. После неё я так и не смог никого полюбить.

Женщины превратились в серых мышек. Марта заходила в комнату, и мир вокруг преображался. Только слепой мог не заметить её. Если б она позволила, я бы приполз на коленях, но Марта была гордой и независимой. Никто не смог обуздать её нрав. Несмотря на то, что мы три года назад расстались после бурного романа, я продолжал ревновать. Она же смеялась надо мной и прощала глупые выходки. Вчера Марта отыграла спектакль так, будто он был последним в её жизни. Я сидел в зале и был готов разрыдаться от великолепной игры.

Официантка принесла кофе и пузатый графинчик с двумя рюмками. Владимир плеснул в них коньяк, подтолкнув крайнюю к следователю.

– За прекрасную Марту!

– За Марту! – Роберт опрокинул рюмку, облизал губы, смакуя коньяк, насыщенный оттенками дуба.

– Я любил Марту, – продолжил Владимир, закурив новую сигарету. – Любил до боли в скулах. Любил до дрожи. Я пошёл после спектакля к ней в гримёрку и столкнулся с противным эльфом в сером сюртуке. Он выходил от неё, похотливо потирая ручонки.

Я не сдержался и ворвался в гримёрку, и вместо слов благодарности, начал кричать, обзывая продажной девкой. Марта отвесила мне пощёчину. Не обращая внимания на мой гнев, оделась и вышла. Я побежал за ней следом и в ярости кричал – придушу собственными руками. Если б я знал, что это последний раз, когда вижу её живой, то упал бы в ноги и целовал, целовал, целовал.

Время растянулось в сигаретном дыму, стрелки на часах ползли, цепляясь за цифры.