Невеста хозяина подземелья

Рухама бледнеет ещё сильнее, чуть не падая в обморок.

– Научите эту дикарку мыть полы и держать язык за зубами, – фыркает Кальяни. – Не знаю, зачем такой зверёк сыну, но видеть ее не желаю.

– Взаимно, – замечаю, что руки дрожат от страха, но остановиться уже не могу.

– Яша! – сокрушенно закрывает лицо ладонями женщина. – Умоляю! Молчи!

– До вечера пусть посидит в темнице, – бросает Кальяни, разворачиваясь к выходу.

– Что? – возмущенно подскакиваю.

Но мне никто не отвечает. Только одна из девиц зовёт кого-то, эмоционально размахивая руками.

Спустя минуту в комнату входят две мощные женщины, всем видом показывающие свои решительные намерения.

– Пошли! – рявкает одна из них, хватая меня за воротник.

– А на посошок? – уныло спрашиваю, чувствуя, как пятки отрываются от пола, а ткань платья больно врезается в шею.

Ощутимый тычок в спину от второй заставляет смириться с вопиющим несоблюдением традиций. Посошка не будет. Зе энд.

Последнее время я с завидной частотой сижу в каких-то малоприятных местах.

Нет, конечно, темница тут вполне себе достойная, подозреваю, что, по сравнению с отечественными камерами, даже комфортабельная.

Лавка обита темной кожей, свет из окошка под потолком освещает помещение, особенно бросается в глаза ведро, многозначительно стоящее в углу. Крысы не бегают, пауков не видно. А вообще, в этом мире есть крысы? Надо будет спросить у кого-нибудь.

Время тянется невыносимо медленно. Как назло даже спать не хочется.

– Эй! – дверь открывается со скрипом.

 – Дикарка! Вставай! Работать пора.

У входа стоит женщина лет сорока, одетая в темно-коричневое платье, на голове такого же цвета платок. Единственное, что выбивается из образа – это пояс из металлических прямоугольников примерно пять-шесть сантиметров в ширину. Суровый вид не предполагает возражений.

– Переоденься, – она бросает кусок серой материи.

На мне сейчас платье гораздо лучшего качества, но, похоже, его не оставят.

– А обувь? – спрашиваю, сравнивая свои голые пятки с её аккуратными туфельками.

– Не заслужила, – резко бросает в мою сторону. – Поторапливайся.

Тряпка оказывается платьем, фасон которого взяли у мешка. Абсолютно прямое, без единой вытачки. Цвет тоже соответствует – грязно-серый. На голову велено повязать белый платок. С непокрытой головой могут ходить только госпожи и наложницы, как выясняется. Ни первого, ни второго я недостойна.

– Меньше слов – больше дела! – поторапливает женщина.