Лихо ветреное

Странно, удивился Павел. Сроду Макаров крохами не пробавлялся. Тем более – при столь очевидном и откровенном интересе. Влюбился старый греховодник, что ли? Во кино было бы…

Барменша отпустила Володьку, с широкой улыбкой мельком глянула на Павла, повернулась к обоим спиной и пошла к стойке бара. Ох, ну и походочка у нее… Такую походку Макаров называл «все – за мной!». Да уж, та еще штучка… Но при всем при том в нем вдруг почему-то шевельнулось подозрение: смеется она над ними, вот что.

Издевается, змея длинноногая. Длинноногая змея зашла за стойку, сняла с полки пару бутылок и обернулась, на несколько секунд застыв в позе чемпиона на пьедестале, – только с бутылками вместо кубков в высоко поднятых руках.

– Господа желают что-нибудь экзотическое? – многозначительно осведомилась она, улыбаясь, блестя зубами, играя бровями и ямочками на щеках, дразняще покачивая бутылки.

Зеленый пиджак одобрительно крякнул и стукнул стаканом о стойку:

– И мне, Зоенька! Чего-нибудь такого… Ну, ты сама знаешь.

И себе сделай, угощаю!

– Ах, Толь Толич, что вы, в самом деле! Я же знаю, сколько это стоит… Я просто подавлюсь такими деньгами!

– Наливай, не разговаривай! – Зеленый пиджак, похоже, давно уже гулял. – Я плачу! И все, и никаких проблем, деньги – пыль…

– Спасибо, Толь Толич, – растроганно проворковала она. – Мне тогда шоколадку лучше, ладно? Шоколад – моя слабость. Почти е-дин-ствен-ная…

Да издевается, конечно.

Павел искоса глянул на Макарова – нет, тот вроде все за чистую монету принимает. Как, впрочем, и Зеленый пиджак. И оба тают от восторга. Прямо лужами растекаются перед этой… штучкой. Перед этой раскрашенной, растрепанной, непристойно одетой – вернее, раздетой, – немыслимо вульгарной куклой.

– Какую шоколадку? – Зеленый пиджак шел вразнос. – Я тебе коробку самых дорогих… какие у тебя самые дорогие? Коробку… нет, две коробки конфет и… ты чего еще любишь?

– Ах, Толь Толич, я больше всего люблю… таких солидных гостей, как вы! – Она облокотилась о стойку, наклонилась, демонстрируя то, что мог открыть пытливому взору довольно глубокий вырез ее маечки в обтяжку.

Павел даже зажмурился и головой потряс. Это уже перебор. Он мог спорить на свою только что с таким трудом купленную квартиру, что эту сцену он уже в каком-то боевике видел. Один к одному, даже интонации у нее те же, киношные.