Проклятие

Мне так хотелось обвинить всех вокруг и ухватиться за спасительную корягу, но голос из глубины души твердил одно и то же, опровергая мои обвинения:

– Проклятие передалось родителям от их родителей. Разве они должны нести твоё обвинение?

Заскрежетав зубами, я сделала последний рывок и сдалась. Раньше оправдывать кого-то и искать в нём доброе было моим хобби. Как жаль, что привитое “оправдание” не даёт мне надежду на выживание.

– Почему я должна страдать из-за чужих злодеяний, из-за того, что кто-то в прошлом не пожертвовал собой ради прекращения болезни? Почему?! – в этот момент “волосок”, за который мне удавалось ещё держаться оборвался.

Я полетела вниз как подбитая птица. Мои больные связки напряглись и исторгли крик:

– Я и не прошу исцеления! Пусть один человек, хоть и не виновный, унесёт проклятие. Я хочу просто понять.

Катясь кубарем вниз, я не чувствовала физической боли. Тонкие порезы выбрасывали кровавые капли, которые исчезали в грязном фоне обрыва.

Падая и карабкаясь, я возводила руки к небу и умоляла о благословении семьи. Моё нутро надеялось, что таким самоотречением и смирением я смогу получить ответ на свои вопросы. Впрочем, мне терять нечего, ведь дни проклятого человека и так сочтены. Это как бы одолжение о принятии неизбежного, но с условием. Я понимала абсурдность своих просьб, но всё равно требовала ответа. В самый острый момент из сухих ветвей вырывался гул голосов тех жителей деревни, которые как за Бога решали участь не только моей жизни, но и всей семьи.

– Разве такие грешники достойны жить?

– Это вовсе и не их имущество. Мы обеспечили их всем необходимым. Забрать участок – это малое, что можно сделать для искупления их злодеяний.

Покушаясь на чужое, они благодарили за благословение Всесильного. Они не думали, что идут наперекор. Колеблясь и мучая себя не достоинством обращаться к Всевышнему, я взывала всю ночь, но ответ не пришёл.

– Истлеваю как умирающая свеча. Я взываю, но не слышу ответа.

В голове кромешная тьма и только глаза улавливают капельки блеска.

Роса омыла задеревенелую кожу. Кора разрослась до половины тела. Лицо обрамляла усталость. Где же мой покой? Где счастье в отпущении? Где благость прощения и омытие елеем?

Карабкаясь из той самой ямы, я чувствовала, как что-то потустороннее вновь и вновь сбрасывает вглубь мой разум. Я ощущала, как людские голоса из Святой деревни обрекают меня на страдания.