Любовь виршеплета

Попытался пошевелить рукой, но это была не моя рука, попытался отойти от края обрыва, но ноги не подчинялись мне, я вновь и вновь пытался отвести взгляд…

Твою же мать!

Вместе со своим пленителем я застыл от леденящего восторга.

Колонна бушующего света высотой, наверно, в несколько километров вырастала прямо из кипящей скверны, а верхним касалась тяжелых мрачных облаков. А в ее центре медленно ворочался, вбирая в себя ветвистую паутину молний, огромный шар пламени размером с маленькую ойкумену.

Вдруг «бумкнуло», далекий раскат грома почти физически ударил по телу моего пленителя. И шар вскипел, породив сгусток тьмы.

О Ушедшие! Да это же врата! О срань Ушедших! Исполинская рана на ткани мира, щель в мирозданье, это рвется сама материя!

И откуда, бесы меня раздери, я это знаю?

Сгусток тьмы вырос, расширился, стал похож э-э-э… На ум пришло совсем уж неуместное сравнение. А оттуда, меж тем, брызнула россыпь маленьких, едва заметных теней, а вслед…

Блеснула вспышка, мой пленитель, хозяин или носитель… прикрыл рукой глаза.

Раздался ужасный грохот. Нашу ойкумену затрясло, мечущиеся внизу человечки-букашки, сбившись в кучки, пытались удержаться на ногах. Я ощутил чью-то стальную хватку на локте.

Тот, чьими глазами я смотрел на Врата, застыл в благоговейном оцепенении, и я застыл вместе с ним. Мне, Аске из Фиорены – виршеплету, весельчаку и балагуру, не хотелось поминать бесов и материть богов.

Врата раскрывались. Световой столп разделился надвое, разойдясь словно края пореза на ткани.

Что-то огромное лезло оттуда. Что-то колоссальное едва-едва протискивалось сквозь дыру в мироздании. От его размеров трещал этот грандиозный портал, и тьма была его покрывалом.

Но… но почему сердце полнит не ужас? Почему не когти леденящего страха сжимают мне грудь, а дрожь гордого восторга? Почему из глотки рвется радостный вопль?

Я вижу, как это Нечто, размером с небольшую ойкумену, обдирая края, проникает в наш мир.

Спорю на свои уши, что крылья у них на полнеба, а хвосты похожи на колбасу.

На этот раз меня разбудил запах мяса. Сочное шкворчание костра накладывалось на умопомрачительный аромат жареного бекона с какой-то едкой, но приятной приправой.