Индекс Франка

Не заходя в ординаторскую, Платонов прошёл весь коридор до конца – до таблички с надписью «Операционный блок». На секунду замер, прислушиваясь к себе. Холодок в груди, какая-то горячая волна по шее…

– Руки не трясутся, ноги не дрожат, – тихо сказал он и открыл дверь. Несколько шагов к коробкам с масками и шапочками, потом к стопке бахил; надел их, медленно и аккуратно завязал. Увидел, что забыл на руке часы; снял их, положил на подоконник; натянул нарукавники, а следом – фартук.

Всё было готово. Лена замерла у своего столика с инструментами в ожидании хирурга.

Виталий Балашов, их бессменный анестезиолог, сидел у окна, заполняя протокол и поглядывая временами на показания своих приборов. Анестезистка Варя, высокая яркая блондинка, прислонившись к стене, держала в руке два шприца с набранными препаратами и в ожидании команды мечтала о чём-то своём.

– Добрый день, – сухо сказал Платонов, обведя взглядом всю бригаду. На стол, где под простынёй лежал пациент, он не смотрел.

– Привет, – сказал Балашов, оторвавшись от писанины.

 – У меня всё в норме. Времени на операцию – сколько тебе нужно.

Он встал, шагнул к Варваре, тихо что-то сказал. Та по очереди ввела препараты из обоих шприцев в кубитальный катетер.

– Тогда я мыться, – развернулся Виктор. Тёплая вода немного расслабила; он тщательно намылил руки на три раза, поднял глаза и посмотрел на себя в зеркало. Усталый взгляд поверх маски заставил вздохнуть. Переведя кран на холодную воду, Виктор плеснул немного в лицо:

– Соберись.

Потом вытер насухо руки большой стерильной салфеткой, выпросил у бесконтактного дозатора две порции геля-антисептика и, протирая ладони, направился обратно к Лене, что ждала его с развёрнутым стерильным халатом…

Операция проходила в тишине, звучали лишь редкие фразы хирурга и медсестры да жужжание дерматома. Полосы с бёдер он взял, как на экзамене – не дыша. Выставил лезвие на минимально допустимое значение – но всё равно с волнением смотрел, как пропотевают «кровавой росой» донорские раны, как аккуратно Лена кладёт на них салфетки с перекисью, сразу же вскипающие красной пеной.

Когда все полосы, кроме двух, были пропущены через перфоратор, Платонов приступил к пластике. Он укладывал лоскуты по краям ран на груди и плече, растягивал сеточку – и после пристреливал её скобками из степлера. Лена несколько раз уже тупфером вытирала с его лба пот, слыша в ответ глухое «Спасибо» и тяжёлое дыхание.