Возвращение Сильвертона

Это вселило в меня тревогу – ведь если все и позапирались без освещения по своим углам, то в такую холодрыгу должны же хоть камины топить! Ладно, допустим, что все мои соседи обзавелись чем-то вроде маленьких термоядерных реакторов для обогрева своих берлог.

Пройдя полквартала по занесенной снегом узкой улочке, я свернул на главную магистраль нашего городка, Снежное шоссе. Эта великолепная стратегическая дорога шла через все Лавразаи, соединяя Новый Лабрадор с районом столицы. Обычно по шоссе круглые сутки носились машины, но сейчас движение полностью отсутствовало.

Наверное, где-то опять занос. Еще меня удивило, что дорога, обычно ярко и празднично освещенная неоновыми лампами, сейчас лишь тускло озарена двумя – тремя фонарями.

Через несколько минут я уже стучался в двери небольшого салуна, который на кооперативных началах держал мой старинный приятель Джош Доувер. Дверь оказалась против обыкновения заперта, но внутри горел неяркий уютный свет.

Дверь открыл сам Джош. Выглядел он неважно.

– Привет, Джонни.

Хорошо хоть ты не забыл меня. Какая нынче странная ночь, не правда ли?

– Добрый вечер. Слушай, что случилось?

– Представления не имею. Ты в курсе, местная радиостанция молчит еще с утра, так что узнать что-либо невозможно.

– А люди что говорят?

– Ничего.

– То есть?

– С утра ни единого клиента, да еще с электричеством перебои – видишь, все лампы светят вполнакала. Я уже и не надеялся сегодня хоть что-нибудь заработать, видишь, даже дверь запер.

– Ну и черт с ним со всем, слушай, Джошкин, сделай-ка мне, пожалуй, двойной дайкири, как обычно.

– О, не прошло и суток, как явился настоящий клиент!

Мы рассмеялись, я уселся у стойки бара и принялся за коктейль, Джош сам составил мне компанию, потягивая виски с колой. Я почувствовал себя намного лучше. Играла тихая музыка, на дубовых панелях стенной отделки плясали разноцветные капельки света, отбрасываемые цветомузыкальной приставкой.

Неожиданно в дверь решительно постучали. Джош нехотя встал и пошел открывать.

Я обернулся.

На пороге стоял высокий мужчина средних лет в демисезонном пальто и дорогой фетровой шляпе, поля которой потеряли форму от налипшего на них снега. Неудивительно, что в такой несерьезной одежке он продрог до костей: даже смотреть на посетителя было зябко. Глубоко посаженные темные глаза на длинном лице, тем не менее, глядели жестко и решительно: чувствовалось, дядечка не привык ни о чем просить.

– Прошу п-прощения, господа.