Расколотый Трон

А тем более для одаренного, достигшего двенадцатой, наивысшей ступени боевого мастерства. Полубога, способного в одиночку разметать небольшую армию.

За всю историю Второй и Третьей империи только пять одаренных, достигли этой вершины. Да что двенадцатая! Даже мастеров одиннадцатой ступени за всю историю было чуть больше двух десятков.

В его распоряжении целая плеяда лучших целителей. Самые выдающиеся алхимики империи готовы создать любое из известных целительных зелий, невзирая на дороговизну и редкость ингредиентов.

За все приходится платить. Его поврежденный при внезапном пробуждении темно-красный Исток окончательно пошел вразнос, ставя крест на присущем одаренным долголетии. Тридцать лет славы самого сильного одаренного мира. Два десятилетия власти над сильнейшей из империй Запада. Стоило ли оно того? Может – да, а может – нет.

Император так увлекся воспоминаниями, что не обратил никакого внимания на беззвучно вошедшего в его личный кабинет человека.

– Что там у тебя, Кесс? – устало спросил он.

Вместо ответа императору был продемонстрирован поднос с серебряной чаркой, наполовину заполненной мутно-зеленой жидкостью с резким запахом трав, доставленных морскими левиафанами с Забытой земли, принявшей на себя удар павшего с небес Божественного дракона.

– Время пить лекарство, Вихрь.

На фамильярное обращение старого соратника император не обратил ни малейшего внимания. У него осталось слишком мало друзей и Кесс Родор один из них. А друзьям позволено многое. Эти постоянные «ваше Императорское Величество, почтенный слуга просит владыку» тешат самолюбие только первые два года, а потом начинают просто раздражать.

Давно стоило упростить этот излишне утяжеленный церемониалом придворный этикет, оставшийся с полумифических времен Первой империи.

– Лекарство, – скривился он, скептически разглядывая содержимое миниатюрной чарки. – Налей-ка мне лучше доброго эншайского. Вот это настоящее лекарство! И не в этот наперсток!

Еще раз смерив содержимое чарки презрительным взглядом, он небрежно подхватил ее двумя пальцами, словно нечто невообразимо мерзкое, и выплеснул содержимое на тлеющие в камине угли.