Белая башня

Над шаром взметнулось с полсотни белесых щупалец, и пара самых толстых скользнули за пределы круга.

– Дай, дай, дай! – теперь эта чужая мысль, усиленная до крайности, стучала в голову, требуя подчиниться.

– Чего тебе дать-то? – Ирграм сделал еще один шаг назад.

Осторожный.

– Дай! – взвыло с трех сторон. А к Ирграму устремились тонкие плети тумана. Они ползли по земле, стесывая о нее белесые чешуйки.

И прикосновение липкое Ирграм ощутил всей кожей.

– Дай, дай, дай…

Вой подхватили твари там, в тумане, то ли далеко, то ли близко.

Вот спрашивается, надо ему было сюда соваться-то?

Ирграм оскалился и заворчал.

И тварь затряслась, заволновалась. Поверхность её пошла рябью.

– Убирайся, – Ирграм стряхнул очередное щупальце, слишком жидкое, чтобы удержать его, но все же куда более плотное, чем положено тому, что сплетено из тумана.

Одно.

Два.

И тварь окончательно определилась. Туман колыхнулся. И стал… гуще?

Оно втягивала в себя то, что выпустило прежде, стремительно, распахивая белесые пятна-провалы.

И туман, наполняя мягкое тело её, придавал ему цвет.

И форму.

Пузырь опал.

Потянулся.

Выпятил короткие конечности, которые несколько мгновений просто шевелились, не способные дотянуться до земли. Но вот прорезались суставы. И острые когти впились-таки в моховую подложку. Тело же стало тоньше.

Легче.

Червееобразней.

Зыбкая поверхность стала молочно-белой. И на ней проступили горизонтальные полосы. Броня? Вероятнее всего. Пластины обрели подвижность, и когда тварь шевельнулась, свыкаясь с новым телом своим, они коснулись друг друга с тихим мерзковатым шелестом.

Многоножка.

Да, пожалуй, оно стало походить на огромную многоножку.

– Дай… – эхо чужого сознания звучало в голове. А многоножка медленно сворачивалось. И разворачивалась, пока неспешно, неловко, заваливаясь то на один, то на другой бок. Конечности её вязли в земле, и она выдергивала их с раздражением.

Ирграм наблюдал.

И за тем, как обрастает чертами приплюснутая, прикрытая броней, голова.

Вот лопнула пленка, прикрывавшая пасть. И остатки её образовали тонкие гибкие щетинки. Вытянулись, загнулись крюками жвала. И зашевелились, захрустели протяжно.

– Дай… – шелест вытеснял прочие мысли.

А многоножка, окончательно осознав себя, скользнула навстречу. И только тогда Ирграм очнулся.

Вот… погань! Явно ментально воздействовала.

Он зарычал.

И шарахнулся, уходя с линии атаки. Тело сама скользнуло на землю. и по земле.