Вечная кровь

Официант принес напитки (пиво мне и стакан с вермутом и плавающей в нем долькой лимона для Иосифа Казимировича).

– Сейчас будет суп, – сообщил он и с достоинством удалился.

– Я тоже заказал луковый, – сказал мой собеседник и поднял стакан:

– Ваше здоровье.

– Ваше здоровье.

Он сделал глоток, я – три.

– Как вермут? – спросил я.

– Спасибо, неплох. А как вы догадались, что это вермут?

– Запах, – я дотронулся указательным пальцем до кончика носа.

– Хорошо быть молодым, – вздохнул он. – Впрочем, я не жалуюсь.

Вскоре появился суп, и некоторое время мы молча ели. Суп был хоть и не высшего класса, но весьма неплохим.

– Скажите, Ярек, – обратился ко мне Иосиф Казимирович, когда наши тарелки опустели. – Раз уж случай нас познакомил, грех не воспользоваться… Вы не замечали в городе за последнее время странных необъяснимых событий?

– Смотря что таковыми называть, – пожал я плечами, а про себя подумал: «Господи, сделай так, чтобы этот милейший человек не начал мне сейчас с жаром рассказывать про загадочный шум у него за стеной, полтергейсте или движущихся огнях в небе».

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что в нашем городе ежедневно происходит масса событий, часть из которых кто-то обязательно назовет странными и необъяснимыми. Взять моего соседа по дому пана… назовем его пан Михась, чтобы не компрометировать человека. Так вот, он утверждал, что у него из холодной комнаты самым таинственным образом исчезает коньяк. Из запечатанных бутылок. При этом ни жена, ни пятнадцатилетняя дочь-гимназистка, не

говоря уже о двенадцатилетнем сыне, в пьянстве не замечены.

Я умолк и потянулся к пиву.

– И…? – спросил Иосиф Казимирович, отпив вермута.

– Дошел до того, что грешил на нечистую силу. Хм… прошу прощения за оксюморон. Домовой, говорил, балует. Совсем человек извелся, даже священника приглашал – квартиру освятить. Не помогло. Знаете, что оказалось? Его пятнадцатилетняя дочка-гимназистка по уши влюбилась в пьяницу-студента из нашего политехнического, гениального, по ее мнению, и, разумеется, никем не признанного поэта.

Папенькин коньяк она для него таскала. Да так ловко, что никто ее поймать не мог за этим делом. Сама призналась, когда увидела, что отцу натурально грозит психическое расстройство. Да и студент, говорят, ее разочаровал, потому как бросил пить, кропать дурные вирши и взялся, наконец, за учебу.

Иосиф Казимирович рассмеялся и принялся разделывать запеченную форель, которую ему только что принесли.