И никого не стало…

– Черный-пречерный «Мерседес»… – простучала зубами одна из них – маленькая и худенькая. – Надо же, какие мы занятые…

– Не парься, Шурка, – отозвалась напарница – рослая и упитанная. – В этих «меринах» все равно одни импотенты. Идут они лесом. Вот черт, как холодно… С этим глобальным потеплением мы скоро вымерзнем на хрен… Бежим в машину! – И зажимая ладонью заиндевевший подбородок, она засеменила в прогретый автомобиль. Но поскользнулась, взмахнула длинными руками и с емким комментарием повалилась на землю.

– Упала, упала! – хохотала миниатюрная девица, приплясывая вокруг коллеги.

 – Звезды, звезды, загадывайте скорее желание! – Хихикая, она помогла подруге подняться, и обе побежали греться в машину.

– Путаны, пропади они пропадом… – чертыхнулся сквозь сжатые зубы водитель «Мерседеса». – Горячие дуры, блин. Ни дуст их не берет, ни холод, всегда на посту…

– Да ладно, Серега, – усмехнулся сидящий рядом мужчина упитанной комплекции, похожий на телохранителя. – Хоть что-то украшает наши дороги.

Он посмотрел в зеркало, висящее над головой. Господин в форме, сидящий на заднем сиденье, был сегодня не в духе. Нахохленный, мрачный, он сдвинул густые брови, безотрывно смотрел в окно и напряженно думал. Потом вздохнул, извлек айфон из щеголеватой шинели и начал что-то добывать из глубин мобильной памяти.

– Все в порядке, Эдуард Владимирович? – понизив голос, поинтересовался охранник. – А то вы что-то не в духе. Совещание у полпреда прошло без сюрпризов?

– Все в порядке, Олег, – скупо отозвался мужчина.

 – Прибавь-ка газу, Сережа, плетемся, как сопля по газону. Домой же хочется, в конце-то концов…

– Не могу, Эдуард Владимирович, – отозвался водитель. – Не имею права рисковать вашей драгоценной жизнью. Хотите – казните, хотите – милуйте. Мы идем сто километров – для зимней дороги это предел. Костей потом не соберут, а меня за вас посмертно в тюрьму посадят…

– Ладно, рули, рули, – усмехнулся мужчина. – Это я так. Надоело просто все, скорее бы уж закончилось, хоть четыре дня с семьей провести.

Даже не верится, что закончился последний рабочий день в году…

Город приближался, подрастали дома, появлялись работающие фонари. Мелькали шлакоблочные постройки послевоенных лет. Водитель включил сирену с мигалкой – расступись, народ, баре едут, дорогу колеснице! Инвалидная «шестерка», плетущаяся с черепашьей скоростью, испуганно шарахнулась к обочине, пропуская «Мерседес» с важной персоной.

Внезапно водитель присвистнул от изумления.