Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха

Незаметно промелькнул монах, наливший в пиалу Виктора жирного чаю, излюбленного напитка горного народа. Журналист почувствовал себя раскованнее и, продолжая сидеть, немного размял свои босые ноги: собираясь на встречу с монахом, ему пришлось на время разлучиться со своими кожаными походными ботинками ради подобия плетёных сандалий. Ношение одежды и обуви из убитого животного претило законам и мировоззрению жителей Бутана, и Виктор, рассчитывающий заручиться поддержкой Лопена в своей миссии, должен был эти законы соблюдать – по крайней мере, в присутствии старца.

Но привычка есть привычка: пройдя всего несколько минут в самодельных тапках, Лавров снял их и выкинул куда подальше. «Лучше уж босиком, чем в этих лаптях».

– Так чего же хочет мой европейский друг? – Лопен неожиданно спросил Виктора по-русски.

Виктору впервые в жизни казалось, что его видят насквозь. От этого было не по себе. Сергей Крыжановский, его друг из Одессы, инструктирующий журналиста перед выездом в Бутан, не упомянул о том, что Лопен владеет восьмью иностранными языками.

Застигнутый врасплох Лавров проявил выдержку и не показал и тени удивления, будто русским языком должны владеть все монахи мира.

– Премудрый, я уже много лет хочу только странствовать и постигать истину. У меня есть всё, что нужно свободному путнику, – здоровье, силы и вера, – ответил Виктор на английском.

– Я вижу, что ты – мыслитель, и твоя философия понятна мне. Мало того, она близка учению Будды… – Старец впервые за двое суток улыбнулся, поглаживая жидкую, чёрную как смоль бороду.

 – Я готов помочь тебе, но Пещера Ринпоче закрыта для непосвящённых.

– Я про Пещеру ничего не говорил, и…

– …Не обязательно слышать, чтобы понимать, – изрёк старец. – Я так стар, что твой дед ещё не родился, когда я уже был учителем многих… Ты умён, честен и в твоём сердце нет зла, но Пещера…

Виктор был подавлен. Он терпел фиаско. Его цель – сфотографировать Изумрудную Чашу Патриарха, которая, по слухам, находится именно в Пещере Ринпоче и, казалось, была так близка – вмиг стала недосягаемой.

Один снимок этой бесценной реликвии, которая ещё никогда не была показана широкой общественности и существование которой учёные умы ставили под сомнение, мог перевернуть современное представление о мире и его истории. Теперь же мечта увидеть и сфотографировать Чашу уплывала от Виктора, как облако за высокую гору близ буддийского храма.