Цветок бархана

И, видят старые боги, Магсум расстарается, чтобы доказать Господину: он ест свои лепешки не зря…

Воспоминание о еде заставило живот заурчать, а потом и вовсе скрутило болью. Есть хотелось нещадно, отчего Анвар в который раз винил себя: не предусмотрел. Думал ведь, что попав во Дворец, все решит.

Просчитался.

А ведь он до сих пор не понимал, отчего придворный чаровед указал на него пальцем, приказав:

– Взять! Этот человек желает убить Великого Халифа!

…кругом Варры гудел взволнованный шепот торговцев.

Высланный из Старого Города гонец доложил: Светлейший гостеприимно открывает двери своего дома, чтобы поприветствовать вернувшихся Шелковым Путем купцов. Велит им уложить на драгоценные ковры редкие вещицы, и если что придется по душе – заплатит золотом.

Так не это ли – удача?

Своей удачей Анвар считал саму возможность попасть во Дворец. Переждать неожиданно выпавшую честь и, затерявшись среди слуг, дождаться ночи. Пробраться в знакомые покои, снова надеть на запястье золотой браслет с расколотым камнем и лишь затем войти в чароведскую башню.

Отчего-то верилось ему: если благословенный Магсум увидит его с отцовским амулетом – поможет.

Именно потому в просторном зале с золочеными арками Варра был необычайно тих. Схож с остальными, неприметен даже. Шагу лишнего боялся ступить, держась позади толпы. И уж точно убивать Халифа не желал.

Может, старый чаровед ошибся? Анвар терялся в догадках.

А ведь если бы не джинное стекло, он остался бы в золоченом зале навсегда. Потому как Гюрзе едва не удалось его убить.

Анвар снова потер саднящее лицо.

О ночевке в доме Светлейшего пришлось забыть. Как и о возвращении отцовского браслета. Благо еще, что оставленный Лакабом схрон под дворцовой площадью оказался не вскрыт.

Варра коснулся чароведского клинка. Что ж, может, у него все еще есть шанс вернуть утраченное?

У схрона Анвар впервые оживил огненный яспис – на случай погони. И подобрал его лишь после того, как голубоватое пламя встало позади прочной стеной.

А вот в Старый Город вернулся только к ночи. С облегчением ввалился в купленный прежде схрон и блаженно прикрыл глаза. Выдохнул. И лишь затем понял: дом каменщика – тоже ловушка, голодная смерть в которой ничуть не слаще той, что снаружи.

Верно, он и начудил бы тогда, желая покинуть опостылевшее место. Но пущенная за беглянкой погоня все изменила…

Еще один колкий взгляд опустился на израненное тело.

Нет, все же хорошо своих стражей держал старый Дагман.