Ген жизни

Вода потихоньку перестала капать. На потолке одиноко задержалась слеза от дождя, хрустальным блеском играла от свечи. Девочки тоже засмотрелись на эту последнюю каплю.

– Ну пока так! – вздохнул Григорий Фомич. – Дырку рубероидом закрыл на время, приколотил, чтобы ветром не унесло. Будет сухо, покрою шифером. Что ж вы мокроту разводите? Да, еще вот что, хозяйка, я шкуру снял с зайца, разделал. Можешь завтра приготовить его детям, умеешь хоть?

– Да, смогу, – закивала Валентина.

– Только подольше вари, хоть русак молодой, на всякий случай не помешает, – вздохнул мужчина.

 – Меня Григорий зовут. Живите сколько хотите на даче, я не против.

– Спасибо большое, – вытирая слезы произнесла молодая женщина, выглядевшая старше своих лет от вновь появившихся морщин, – меня Валя.

Из – под одеяла выглянула Марго, улыбнулась новому другу, помахала ему рукой, подзывая.

Григорий Фомич подошел, наклонился, услышал шепот: «А меня Маргарита, но для друзей Марго, зови меня так».

Григорий Фомич улыбнулся, потрепал белокурые кудряшки, кивнул.

А Марго продолжала знакомство: «А это моя старшая сестра Наташа, —открывая одеяло добавила она, – но она спит».

– Ничего я не сплю! – возмутилась Наташа, протирая глаза.

– Рад знакомству! – пробасил Григорий Фомич, – зовите меня дядя Гриша.

Дождь затарабанил по крыше вновь, но вода уже не бежала фонтаном из дырки. При дяде Грише как – то стало сразу теплее. Хотя он ничего не говорил, перевернул матрац на другую сторону, прощупал мокрое место, достал кусок целлофана с антресоли над дверью, накрыл им диван.

Затем взял рюкзак, достал оттуда две банки тушенки, хлеб. Открыл железное сокровище, запах чесночной приправы разнесся по даче. Григорий нарезал крупными ломтями хлеб, густо намазал сверху мясистую роскошь, из которой торчал лавровый лист, аккуратно положил на постеленную газету четыре тушеночных бутерброда, налил горячего чая из термоса, улыбнулся и спросил: «А вы, девочки, после шести едите или фигуру держите?»

– Нет, мы не держим! – закричала Марго, и первая подбежала к столу.

Наташа нехотя поплелась следом, захватив с собой теплое одеяло, как царскую накидку, горящими глазами смотрела на густо – намазанный бутерброд. Валентина проглотила слюну тоже, улыбнулась Григорию Фомичу села на краешек табуретки рядом с ним.

Ничего вкуснее она в своей жизни не ела. Мягкая сочная говядина обжигала горло новой силой жизни. Валентина даже себе не признавалась, что голодала все эти дни.