За полчаса до Конца Света

Но голос дежурного в трубке прозвучал продолжением ночного кошмара – полк поднимали по тревоге…

Утро термоядерного мира

Хайфа, февраль 1962

Ицхак Шойхет

Натана я знал еще с 47-года[2 - Описано в повести "Хамсин, или одиссея Изи Резника".]. Во многом благодаря именно ему я попал в эту страну и сей факт не всегда вызывал у меня теплые чувства. Если вы не жили в Израиле, то вам меня не понять. Представьте себе сорокоградусную жару за окном, вентилятор уныло гоняет по комнате раскаленный воздух, периодически прекращая это издевательство при перебоях электричества.

Из крана в ванной с трудом льется мутная струйка горячей воды, не освежая, а лишь делая еще хуже. Под окнами орет что-то невразумительное охрипший транзистор, а соседи, выясняя свои отношения, пытаются его перекричать. Можно, конечно, закрыть окно, но это – верная смерть. В такие моменты невольно начинаешь сомневаться в идеалах сионизма и хорошо понимаешь антисемитов. Потом, через день или два жара спадает, с моря начинает дуть прохладный бриз, соседи умиляют своим псевдо-испанским ладино, а транзисторы под окном тихо поют что-то смутно знакомое. Тогда меня снова начинают переполнять идеалы сионизма и чувство благодарности Натану. Но сейчас был февраль и из приоткрытого окна тянуло промозглой сыростью, напоминая осенний Ленинград и вызывая легкую, приятную ностальгию по юности. Только запах моря был пряным и тягучим, совсем непохожим на безжизненную Балтику.

Но мне давно уже следовало поторопиться на службу, по крайней мере, если я собирался перед этим позавтракать.

На завтрак меня ожидал всего лишь кусок холодной позавчерашней пиццы, зато по отношению к кофе я не допускал компромиссов. Кофе я всегда мелю сам и обязательно непосредственно перед приготовлением. Кофейные зерна я покупаю только внизу на Портовой улице и только у Хамида. Его дядя известный импортер кофе и в их маленькой лавочке всегда можно найти свежую арабику. Иной раз, под настроение, я даже доверяю хозяину самому жарить зерна. К Хамиду я вообще питаю определенную слабость, ведь он был первым израильтянином, с которым я познакомился высадившись в Хайфском порту. Он как раз тогда собирался бежать в Иорданию и до сих пор уверяет меня что именно мое появление на пирсе заставило его передумать. Каким-то образом он испытал ко мне большее доверие, чем к муфтию, а скорее всего ему просто нужен был повод чтобы остаться.