Элементали

– Все, кому посчастливилось по-настоящему узнать маму, были от нее без ума. Я мог бы сказать, что она была счастлива, но увы, это далеко от правды. Ее счастливая жизнь закончилась после того, как умер папа. Она вырастила Мэри-Скот, и Дарнли, и меня, подарив всю любовь мира, даже несмотря на то, что часто приговаривала, что должна была умереть в день, когда папу похоронили. А потом и Дарнли тоже умер. Все знают, как тяжело ей было в последние годы – ведь химиотерапия имеет множество побочных эффектов, и даже тогда нельзя быть уверенным, что она сработает.

Конечно, нам всем очень жаль, что мама умерла, но мы не можем сожалеть о том, что ее боль утихла.

Он вздохнул и посмотрел на Мэриэн Сэвидж в гробу. Отвернувшись, продолжил более грустным и мягким тоном.

– Сейчас она в том самом платье, в котором была на нашей с Ли свадьбе. Она говорила, что это самое красивое платье из всех, что у нее были. После приема она сняла его, повесила на вешалку и сказала, что хранила именно для этого момента.

Она была бы счастлива увидеть, сколько цветов здесь сегодня, увидеть, насколько она была небезразлична людям. С самого момента ее смерти люди звонили и спрашивали, нужно ли им принести цветы или отправить пожертвование на исследование рака, а Ли и я – кто бы ни взял трубку – говорили: «Ох, пришлите цветы, маму никогда не интересовала благотворительность, но она так надеялась на то, что, когда умрет, в церкви для нее будет множество цветов. Она хотела, чтобы их аромат доходил до небес!»

Большая Барбара МакКрэй энергично закивала и громко прошептала: «Прямо как Мэриэн… прямо как она!»

Дофин продолжал:

– До визита в похоронное бюро я был очень расстроен смертью мамы.

Но вчера я вошел туда, увидел ее, и теперь я в порядке. Она выглядит такой счастливой! Такой естественной! Я смотрю на нее и думаю, что она ушла, сидит теперь на небесах и переживает за меня! – Дофин повернулся к гробу и нежно улыбнулся мертвой матери.

Большая Барбара МакКрэй обняла дочь за плечо.

– Ты приложила руку к написанию поминальной речи, Ли?

– Заткнись, Барбара! – сказал Люкер.

– Мэри-Скот, – Дофин обратился к монахине, – хочешь что-нибудь сказать о маме?

Сестра Мэри-Скот покачала головой.

– Бедняжка! – прошептала Большая Барбара. – Могу поклясться, что она просто раздавлена горем.

Повисла тревожная пауза. Священник уставился на Дофина, который все еще стоял у края скамьи. Дофин смотрел на сестру, которая возилась с четками.